Констебль пихнул его в живот, тот закашлялся и повалился в трюмную воду рядом с товарищем. Однако торговец снова взглянул на констебля и повторил:

— Ересь. Наши добродушные бюрократы впустили в мир ересь, когда позволили кораблю Древних пройти мимо Иза вниз по реке.

— Давай прикончим его прямо сейчас, — сказал Уртанк.

— Он и так уже труп, — ответил констебль.

— Не труп, раз болтает, как изменник, — упрямо возразил Уртанк. Он в упор уставился на отца.

— Прости, — сказал торговец. — Вы же видели, как вниз по реке идут корабли с пушками и осадными машинами, идут на войну. Но в мир пришло еще много более страшного оружия.

— Давай его убьем, — сказал Уртанк.

Малыш поймал ручками большой палец констебля.

Он гримасничал, будто хотел улыбнуться, но вместо этого пускал пузыри.

Констебль мягко высвободился и посадил ребенка на кормовое сиденье. Он двигался осторожно, словно воздух вокруг скрывал невидимые препятствия. Спиной он постоянно ощущал горящий взгляд Уртанка. Обернувшись, констебль сказал:

— Пусть говорит. Он может что-нибудь знать.

Торговец сказал:

— Чиновники хотят пробудить Иерархов от сна. Кто говорит, что с помощью науки, кто — колдовства. Они так напуганы ересью, пожирающей наш мир, что готовы на все, только бы ее остановить.

Уртанк сплюнул.

— Все Иерархи померли уже десять тысяч лет назад.

Каждый знает. Их убили, когда Мятежники разрушили храмы и большинство фантомов.

— Иерархи пытались пойти за Хранителями, — сказал торговец. — Они поднялись выше, чем любой другой род, но все же не настолько, чтоб их нельзя было призвать назад.

Констебль толкнул говорящего и буркнул:

— Хватит теологии. Эта женщина из их слуг?

— Из — велик, в нем много чудес, но такого я никогда не видел. Наверняка это уродливое существо создано запрещенными методами. Те, кто пытается изобрести такое оружие, еще хуже еретиков. Уничтожь его! Верни туда ребенка и потопи лодку!

— Почему я должен тебе верить?

— Я, конечно, дурной человек. Признаю. Я продам любую из своих дочерей, если это принесет мне прибыль.

Но в юности я учился. И учили меня хорошо. Я помню, что мне говорили, и знаю, все эти веши существуют вопреки воле Хранителей.

Уртанк медленно произнес:

— Надо вернуть ребенка. Не наше это дело.

— Все на реке на день пути вверх и вниз — мое дело. — ответил констебль.

— Ты ничего не знаешь, — сказал Уртанк, — только воображаешь, что знаешь.

Констебль понял — бедный Уртанк выбрал момент.

Уртанк тоже понял. Он слегка подвинулся на банке, чтобы уже не касаться плечом своего брата. Констебль поймал его взгляд и сказал:

— Сиди на месте, мальчик.

На мгновение казалось, что Уртанк не станет нападать. Но тут он набрал полную грудь воздуха, зарычал и с этим рыком бросился на отца.

Плеть обвилась вокруг шеи Уртанка, и звук от щелчка далеко покатился по черным водам. Уртанк упал на колени, пальцами хватая петлю, затянувшуюся под отвислым подбородком. Констебль взялся за рукоять обеими руками и дернул ее в сторону, словно это была удочка, на которую клюнула гигантская рыба. Скиф дико заплясал на волнах, и Уртанк, не удержавшись, шлепнулся в воду. Но кнута не выпустил. Конечно, он глуп, но и упрям тоже.

Констебль покачнулся, выпустил кнут — тот просвистел, как змея — и тоже упал за борт.

Погружаясь в холодную воду, констебль сбросил свои высокие просторные сапоги и снова вынырнул на поверхность.