Он положил рацию в карман и вновь взялся за прибор ночного видения. На западной дороге показался фургон. На крыше его виднелось орудие, поворачивающееся почти на сто восемьдесят градусов.

— Проклятие, — пробормотал Бэбкок.

Противник знал частоту, на которой они вели переговоры. Разумеется, частоту можно было изменить, но для этого требовалось перенастроить все три рации. Противнику не полагалось знать их частоту... — Внезапно Бэбкок почувствовал холод в области живота. Рация по-прежнему издавала оглушительный треск.

Каким образом противник мог узнать их частоту?

Бэбкок опустил руку в карман и выключил рацию.

Камера, закрепленная не более чем в ярде, внезапно ожила, начала поворачиваться и остановилась, направленная на него.

Бэбкок вновь оглянулся на дороги. Всего не более шестидесяти человек. Куда подевались остальные пятьдесят? Он облизал губы, прикасаясь к материи маски.

Он извлек из-за пояса герберовский нож, на мгновение взвесил его в руке и вдребезги разнес линзы камеры. Потом скользнул под ограждение и направился к лестнице, ведущей вниз.

Дарвин окинул взглядом свою рацию. На вид та была совершенно исправна, и все-таки из нее не доносилось ничего, кроме шума и треска, напоминающих завывания баньши.

— Шопен! — Хьюз сложил рацию и побежал в сторону баскетбольной площадки, где находился Эйб Кросс. — Что это за шум?

— Они глушат наши “мотороллы”. — Термин использовался достаточно широко, вне зависимости от того, действительно ли прибор был изготовлен фирмой “Моторолла”.

— Что они делают?

— Ты меня слышал. Приготовь заложников. Если они обнаружили нашу частоту, то, возможно, засекли последнюю передачу, в которой я упомянул о спортивном зале.

— Проклятье!

— Вот именно. — Скользя рукой по поручню, Хьюз перепрыгивал через ступеньки. Спустившись, он несколько запыхавшись, произнес: — Поторапливайся! — Затем обвел глазами зал. Джилл Бейтс отсутствовала. — Где эта девушка?

Кросс, остановившийся в центре баскетбольной площадки, повернулся к нему.

— Джилл?

— Быстро проверь женский туалет! — Хьюз, чувствуя, что девушки им не найти, повернулся к заложникам. — У нас неприятности! Придется сменить место. Забирайте свои вещи, уходим! Быстрее!

Все его неприятные предчувствия сливались в одно целое, и картина получалась самая неприятная. Если команда противника внезапно надумала сменить правила игра, напрашивался неизбежный вопрос: Почему?

— Джилл! Джилл!

Он знал, Хьюз поведет заложников назад, в пивную с бесконечным лабиринтом соединяющихся друг с другом подвальных помещений. Как и все остальное, пивная была заранее “заминирована”.

Кросс вновь вернулся в зал. Посмотрел вверх на беговую дорожку, перепрыгивая через две ступеньки, поднялся на нее и побежал, выкрикивая:

— Джилл! Джилл Бейтс!

Круг дорожки закончился. Джилл не было. Кросс бросился вниз по ступенькам, спрыгивая с последних пяти и едва не теряя равновесия.

Накануне Хьюз изменил расположение контактов взрывчатки, и теперь Кроссу, покидающему здание последним, предстояло замкнуть цепь. Хьюз показал ему, как это делается. Кросс раздраженно встряхнул головой. Странное поведение Джилл Бейтс давно должно было насторожить его — взять хотя бы то, как легко она застала его врасплох. Он же проявил излишнюю самоуверенность, граничащую с глупостью.

Кросс остановился у двери, через которую Хьюз с заложниками покинули здание, и принялся соединять разомкнутые контакты. Вдали слышался шум приближающихся грузовиков.

Кросс достал пистолет.