Саша бежал по дороге, пока не споткнулся о корень дерева и упал. А после удара в мозгу как высветило: чего же он прямиком в Богдановку бежит? Или совсем забыл все премудрости, которым учили в спецназе? Насколько помнил Александр, слева от дороги была небольшая речушка. Вот туда он и направился.

Память его не подвела, речушка оказалась именно там. Метра четыре шириной, едва по пояс, да и то не везде. По ней и пошёл Саша. Кто его знает, вдруг у немцев есть собаки? А у него на такой случай даже махорки нет — следы посыпать. Едва не прокололся. «Старею, всё забыл!» — укорял себя Александр.

Так он шлёпал по воде не меньше километра, а совсем перед селом выбрался из реки, весь мокрый. Потихоньку пробрался в свой сарай, повесил сушиться на верёвку мокрую одежду, сам же улёгся на дерюжку и — спать. И так от ночи едва половина осталась, да и устал с непривычки.

Проснулся он от ударившего в глаза света. Открыл глаза и зажмурился: дверь распахнута, и в лицо солнечный свет бьёт. А в дверном проёме Олеся стоит, и тоненькое платье солнечные лучи насквозь пронизывают, не скрывая фигуры. Аж залюбовался Саша, не в силах оторвать взгляда от грациозного стана юной девушки.

— Поднимайся, родственник! Уж солнце давно встало, лентяй!

Взгляд девушки упал на верёвку с сохнувшей одеждой. Олеся подошла, пощупала влажные брюки и рубашку, спросила недоумённо:

— Сырая-то одёжа отчего? Дождя несколько дней не было.

— Оступился в ручей вчера вечером, — только и нашёл что сказать ей в ответ Саша.

Он присел на дерюжке и пяткой старался как можно незаметнее протолкнуть подальше в окно винтовку, приклад которой предательски выглядывал.

— Хм, ну ладно. Умывайся, и идём завтракать.

Олеся вышла, а Саша перевёл дух. Впредь надо быть аккуратнее. А если бы кто чужой вошёл?

Он ногой протолкнул винтовку подальше в окно — после завтрака надо найти ей удобное укрытие. На улице её не спрячешь — заржавеет, если дождь пойдёт. А без оружия нельзя. Великовата винтовка, пистолет бы раздобыть. А уж автомат — так совсем красота. Только доставать их придётся с боем, просто так их никто не отдаст.

Пока он умывался во дворе, подошла Олеся.

— Вот, возьми отцову одежду, пока твоя сохнет.

— Спасибо!

Саша натянул старые штаны и застиранную почти до белизны, но без дырок, рубашку. Оглядел себя: сгодится, теперь от местного не отличить, а то джинсы выделяли его среди местных, а ему, наоборот, надо с ними слиться.

Они поели драников, запили молоком.

— В лес пойду, за дровами, — поблагодарив Олесю за вкусный завтрак, заявил Саша, Взяв верёвку и топор, он отправился в лес, только сегодня — в другую сторону. Необходимо было изучить все подходы к деревне, чтобы не заблудиться ночью.

Александр прошёлся по лесной дороге, запоминая повороты и укромные места — вроде вывороченного пня.

Свалив дерево-сухостой, он порубил его на куски и, связав вязанку, понёс к дому Олеси.

Едва он подошёл к сараю и свалил вязанку с плеч, как из избы выскочила Олеся.

— Ой, а я новость услыхала! Представляешь, у немцев в Ловче целый эшелон сгорел. Взрывалось и горело ужас как! Говорят, даже в Дубовке и Борках зарево видно было.

Олеся наклонилась поближе к Александру и прошептала:

— Говорят, партизаны… Целый отряд налетел на станцию. Немцев постреляли, а эшелон сожгли.

— Да ну, враки! Откуда тут партизанам так быстро взяться? Война всего две недели идёт. Наверное, наши с самолётов разбомбили.

— Ага, как же! — горячилась Олеся. — А почему никто самолётов не слыхал? — Она посмотрела на Александра, как на неразумное дитя, пожала плечами и ушла в избу.