— Предлагаю вместо нашего похода и заплыва через Днепр передвижение на колёсах.

— Это как?

— Конфисковать у немцев грузовик.

— Э, нет, старшой. Мы на грузовике уже ехали, едва в живых остались.

— В детали операции раньше времени посвящать не буду. Сейчас идём к деревне, дозорным — Виктор, он дорогу знает.

— Старшой, это тебе наш немец в уши надул? Смотри, прямо в лапы к своим и приведёт.

Саша с размаху влепил танкисту хук справа. Тот растянулся на земле.

— Он такой же боец, как и ты! Если не доверяешь, выбирайся сам, в одиночку, — Саша был зол до чрезвычайности.

— Я что, своё мнение сказать не могу? — Танкист поднялся, держась за скулу. — А в Красной Армии, между прочим, рукоприкладство Уставом запрещено.

— Как к своим выйдем, можешь пожаловаться политруку, — отрезал Саша.

Танкист старался скрыть обиду, но это ему удавалось с трудом. Сопя от едва сдерживаемого негодования, он встал в строй, и группа двинулась вперёд.

Витя, или Вилли, шёл впереди группы, оторвавшись метров на пятьдесят.

До деревни они добрались через час, потому как группа — не одиночный боец, передвигаться быстро не может; необходима скрытность.

Для начала они залегли на окраине и стали наблюдать за деревней.

Грузовик так и стоял на единственной деревенской улице — здоровенный «Бюссинг» с крытым брезентом кузовом.

Солдаты изредка показывались на улице без френчей, поскольку на улице было тепло.

Потом из открытых окон избы донеслась песня «Лили Марлен». Кто-то пиликал на губной гармошке.

— Вот суки! Кому война, а кому — веселье, — злобно проговорил танкист. — Гранату бы им в окно…

— Погоди с гранатой! Тем более — нет её. Втихую снимем и на грузовике уедем. Сможешь совладать?

— Чего там уметь — три педали и баранка! Справлюсь.

Как стемнело, солдаты угомонились, но устав блюли. Между избой и грузовиком стал расхаживать часовой. В свете яркой луны поблескивала каска. Настроение у часового было хорошее, солдат мурлыкал что-то под нос.

— Значит, так, парни, — громким шёпотом, чтобы слышали все, сказал Саша. — Я иду один. Полагаю — справлюсь. Потом сигнал дам — коротко свистну два раза. Тогда — бегом ко мне.

— Старшой, да ты чего? — запротестовал танкист. — Их пятеро, а ты один? Пусть с тобой ещё кто-нибудь в помощь пойдёт, — хотя бы и я.

— Отставить! Это приказ. Если случится непредвиденное — стрельба, скажем, то уходим сразу.

Саша проверил, как выходит нож из ножен, подполз к крайней избе и замер у забора.

Часовой не стоял на месте — прохаживался. Пройдёт мимо машины — до угла, за которым спрятался Саша, разворачивается — и назад. Тут, на повороте, Саша и решил его убрать.

Как только немец прошел к машине, направляясь в его сторону, Саша взял в руки нож и встал за забором. Вот шаги ближе, потянуло сигаретным дымком, над забором мелькнула каска. Потом шаги стихли — немец возвращался назад.

Саша выпрыгнул из-за угла и ударил часового ножом под левую лопатку, тут же подхватил обмякшее тело на руки и осторожно опустил на землю. Потом обтёр нож о мундир убитого и вернул его в ножны. Часового за руки оттащил за угол. Вдруг кто-то из немцев выйдет, так не запнётся о мёртвое тело.

Крадучись, он подошёл к избе и неслышно подкрался к окну. Даже отсюда было слышно — тишину в избе разрывал храп солдатских глоток.

Александр прикинул, как проще попасть в избу. Пожалуй, через окно сподручнее будет.

Он снял сапоги и заглянул внутрь. Глаза уже свыклись с темнотой.