Тео Моррис был одним из тех, к кому подходит определение «плюгавенький» — маленький, хлипкий, с круглым животиком, — но я нисколько не сомневался, что у себя в офисе он представал уверенным в себе, важным и чванливым. Этот человечишка прожил жизнь, сознавая, что принадлежит к верхушке некоего закрытого мирка, что он — большая рыба в корпоративном пруду. И только сейчас, скрючившись на сиденье своей роскошной машины, униженный и беззащитный, Тео открыл для себя ту истину, что подлинная сила не в том, каким влиянием он пользуется среди себе подобных, а в дуле револьвера, глядящего, к сожалению, в его, Тео, сторону.

— Где сегодня Эрик Тадеуш?

— Не знаю.

— Знаешь. Не лги. И имей в виду, что бы он тебе ни обещал, теперь ты это все равно не получишь, так что и защищать его смысла нет. Ему конец, а ты останешься со мной, пока я не узнаю, где он.

— В загородном доме. В Бедфордшире. Останется там до завтра. Потом собирается улететь на пару недель на Багамы. У него там тоже дом.

Я подержал пистолет в прежнем положении еще пару секунд и, решив, что он не врет, убрал и положил на колени, но так, чтобы дуло смотрело в его сторону.

— Хорошо. А теперь выключи телефон. — Он выключил. — И поехали. В Бедфордшир.

Моррис посмотрел на меня как на сумасшедшего.

— У него же там охрана.

— Не сомневаюсь. Трогай.

Наверное, Тео понимал, что спорить или умолять сохранить ему жизнь бесполезно, а потому дал задний ход, развернулся и поехал к выходу, еще раз повторив, что он не хотел, чтобы все так закончилось.

Мне это было неинтересно, и я сказал, чтобы он заткнулся.

Ехали долго, молча и без приключений. Моррис лишь однажды попытался завести разговор, но едва успел произнести несколько слов — я оборвал его и включил погромче радио. Выслушивать его болтовню, объяснения и жалобы не было ни малейшего желания.

Стараясь ни о чем не думать, я гнал сомнения и страхи. Меня предали да еще и заманили в ловушку в стране, где я уже три года, как числюсь в списке разыскиваемых преступников. Арест грозил тюрьмой и таким сроком, при котором на свободу выходят, только чтобы умереть. И даже в случае удачи я вряд ли могу вернуться туда, откуда уехал, и вести бизнес с человеком, к которому у меня имелись свои вопросы. Томбой Дарк, как оказалось, связан с людьми, творившими жуткие злодеяния, и после всего случившегося отношения между нами уже никогда не станут прежними. Впрочем, размышлять об этом не хотелось.

Мы слушали радиостанцию «Мэджик», которая специализируется на легких мелодиях. Сначала они сыграли Дона Хенли, потом пару вещиц Элвиса Пресли. Мы не подпевали, хотя Тео немного успокоился и уже увереннее держал руль. Я заметил, что он потеет, но это и понятно, учитывая обстоятельства.

В восемь начался выпуск новостей. «Мэджик» — лондонская станция, а потому на первое место вышло сообщение о кровавой расправе в доме Андреа Блум. Услышав о гибели двух мужчин и двух женщин, которых зарезали и забили до смерти, Тео громко вздохнул и неодобрительно покачал головой. Ведущая назвала произошедшее «еще одной ужасной повестью из жизни жестокого города» и добавила, что личности жертв пока не установлены окончательно и полиция не пришла к однозначному мнению относительно мотива преступления. Обычно это означает, что у них просто ничего нет. О смерти Баррона в районе Уэмбли пока не сообщали.

Я закурил и откинулся на спинку сиденья, не спуская при этом глаз с Тео.

Примерно через час после новостей мы свернули с шоссе и еще через десять минут проехали через тихую и приятную на вид деревушку с несколькими домиками и церквушкой. Дорога пошла в гору; по обе стороны от нее появились особняки, в большинстве своем скрытые внушительными воротами Здесь проводили время богачи, имевшие возможность взирать на деревушку и ее обитателей сверху вниз.