— Так ведь обидно… Чем мы хуже того же Семена? Ему все сказывают, а нам, как дурехам, ничегошеньки…

— Оно тебе нужно? Пусть не сказывают. Наше дело детишек рожать да растить, остальное пусть князья делают, и думают тоже.

Мария была не согласна с таким положением дел.

— Не-ет! Намедни быстрый счет проверяли, так Семка дурень дурнем, а мы с тобой вон как быстро сообразили! Вот скажи, почему им все, а нам ничего?! Почему?!

Немного позже прояснилось, почему отец такой смурной. Князь Борис захватил Нижний Новгород под себя, оставив отцу только Суздаль.

Семен не выдержал и фыркнул:

— У тебя Владимир есть!

— Ты его еще возьми, тот Владимир! — разозлился отец.

К митрополиту осторожно заглянул инок Власий, что при нем ходил. Алексий так задумался, что не услышал негромкого стука Власия, и на его зов даже вздрогнул:

— А чтоб тебя, испугал! Стучать надобно!

Власий хотел возразить, что у митрополита уже слух нехорош стал, не все и слышит, но не рискнул, только мотнул головой:

— От князя прислали…

— Случилось что? Зови.

На дворе непогода, присланный холоп наследил к полному неудовольствию Власия, который выразительно поглядывал на мокрые пятна на чистых полах. Только холопу все одно, не ему же мыть-то.

Митрополит поднял глаза на вошедшего, ожидая письма, но тот лишь сообщил:

— К князю от Дмитрия Константиновича Суздальского человек прибыл, грамоту привез.

— Что за грамоту?

— Бог весть, владыка, мне не сказывали.

Власию стало смешно от мысли, что простому холопу Никоньке стали бы пересказывать содержание грамоты от одного князя к другому, он не выдержал и фыркнул, тут же заработав недовольный взгляд Алексия и повеление:

— Давай посох и облачение, к князю пойду.

— Пусть бы сам сюда шел, он моложе, — не удержался Власий.

— Поговори мне!

Митрополит понимал, что, если бы можно, Дмитрий действительно пришел бы сам, а раз просто сообщил, значит, уже собирает в своих палатах бояр, надо поспешить. Гадая, что могло быть в той грамоте, Алексий шагал к княжьим палатам, рассеянно кивая на просьбы благословить.

Дмитрий стоял с пергаментом в руке, крепкий, коренастый, словно молодой дубок. В глазах довольство, значит, известие хорошее. Дождавшись, пока сядет на свое место митрополит, он обвел глазами ближних бояр и произнес:

— Князь Дмитрий Константинович весть прислал, что отрекается от своих притязаний на великое владимирское княжение в мою пользу. — Выждал, пока бояре чуть зашумели, переговариваясь друг с дружкой, мол, с чего бы это, и продолжил: — За то просит подсобить справиться с младшим братом Борисом Константиновичем, чтобы вернуть Нижний Новгород.

Усмешка прокатилась по палате. Сообразил-таки суздальский князь, что с Москвой лучше не воевать, а подмоги просить! Что ж, это хорошо, одним сильным соперником у Дмитрия Ивановича меньше стало. А помочь против Бориса?.. Это можно, это не так и трудно. Заодно и самого Бориса научат, чтобы даже мысль худая супротив Москвы не пришла.

Митрополит смотрел на своего подопечного с легкой улыбкой. Дмитрию только пятнадцать исполнилось, молод еще, безус, но разумен, а главное, послушен. Из московских бояр никто ему худого не желает, для них тоже хорошо, когда князь сильный. На что Иван Данилович могуч и хитер был, а с боярством и он в дружбе жил.

Князь Дмитрий ученик способный, поперек не идет, а схватывает все на лету. Уже сообразил и сам предложил, не дожидаясь чьего-то мнения:

— Я мыслю, что надо князю Дмитрию Константиновичу помочь. Нам с того только польза будет. И князя Бориса заодно к порядку приведем, чтоб знал, что не вольно просто так на земле Русской хозяйничать! Москва не позволит!

Все раскрыли рты, даже Алексий.