— Я? — возмутился он. — Могу. Но сейчас не могу.

— Вот чем больше у людей денег, тем они жаднее, — философски заметила активистка. — За каждую копейку удавятся.

Я кивнула. Хотя у меня не так много денег, я тоже очень хочу удавиться за каждую копейку.

— Давайте я вам еще три тысячи отдам, — сказала я. Успокаивала я себя тем, что папа сдал всего пять, а я — целых восемь.

Вышла учительница. Сказала, что нужно принести пластилин и пластилиновый коврик. И никто не спросил, что это такое. Наверное, все знали. А я постеснялась уточнять.

— Вася, тебе в школе нравится? — опять пристала я к сыну.

— Нравится, — сказал он.

— Тебе интересно?

— А это как?

— Ну, это когда тебя что-то удивляет, радует и хочется придумать что-то свое.

— Эх, мама, вот если бы мы были рыбами, а учительница — акулой, было бы интереснее. Или если бы нам вместо каши давали лягушек, тогда бы было интересно. А так что придумаешь? Уже все за нас придумали. Только девочка меня спасает.

— Какая девочка?

— Которая передо мной сидит. Я забыл, как ее зовут.

— И как она тебя спасает?

— А когда я ее пеналом по голове бью или линейкой, она очень смешно делает — ложится на парту и голову закрывает. Даже когда я ее не бью, а только руку поднимаю, она сразу на парту ложится.

— А зачем ты ее бьешь? Девочек нельзя бить.

— Но ей же нравится. Если бы не нравилось, я бы не бил. Мы так играем.

— Ты мне покажешь эту девочку?

— Нет, не покажу.

— Почему?

— Она тебе не понравится.

— С чего ты взял?

— Тебе же Настя нравится. А эта девочка, она совсем на Настю не похожа.

— А тебе кто нрав