Три года я провела здесь, и вот сейчас у меня было такое же чувство, как и в первую неделю в этой школе, когда после еды я закрывалась в своей комнате и вслушивалась в голоса девочек за дверью. Все двери были настежь, и только моя — плотно прикрыта.

Они обитали в мире, куда мне хода нет. Как бы я вообще смогла научиться походить на них? Я бы так и сидела, запертая в четырех стенах своей комнаты, день за днем, читая книги, прислушиваясь к голосам, которые то приближались, то удалялись, и мечтала бы только о папе. У нее был ключ, и она отперла мою клетку. Потому-то я и любила ее так сильно.

Я заплакала, увидев наши отражения в зеркале, потому что обе мы страшно изменились.

Я уже не та, кем была когда-то, и никто вокруг мне больше не знаком.

После отбоя

После уроков я тайком пробралась к телефону-автомату позади гардероба. Карманы у меня были набиты мелочью. Дрожащими пальцами я набрала номер. Пальцы застревали в отверстиях с цифрами. Я молила Бога, чтобы никто меня не застал. Четыре гудка, пять, наконец кто-то поднял трубку. Пауза… Я набрала воздуха и услышала хриплый голос. Этого я не ожидала. Я была уверена, что трубку возьмет ее мама. Он стоял у телефона на кухне в трусах и в майке, с багровой лоснящейся физиономией. А у его ног прыгал и лаял песик.

— Алло! Алло! Алло!

Я повесила трубку.

МАЙ

2 мая

Семь часов утра

Зачем она все время читает мне морали? Словно проповедует. Пастор Эмили обращает еврейку в истинную веру. Я заткнула уши. Я зажмурила глаза.

Девять утра

Не могу найти подходящую ручку, чтобы записать это. Все не по руке. Вытащила свою чернильную, но она засорилась. Перо царапает бумагу, продирает насквозь. Я не могу писать достаточно быстро — трудно собраться с мыслями. Я перерыла и стол, и портфель, попробовала все ручки. Ни одна не годится.

А собираюсь я написать вот что: Люси умерла.

Она мертва уже второй день.

Теперь-то я поняла, какова моя роль в этой трагедии. Да и трагедия ли это? Может, это просто рассказ, который подошел к концу по мере моего повествования. Все равно у меня уже осталось так мало чистых страниц. Я почти закончила свой дневник. В этом и состояло мое предназначение.

Я все еще жива. В руке у меня темно-красная ручка с золотым пером — моя самая драгоценная собственность. И она движется. Это удивительно! Рука дрожит, а ручка все равно движется. Кровь продолжает струиться в моих жилах, помимо моей воли. И я дышу: вдох, выдох…

Они забрали ее тело. Ее мертвое тело. Не-жи-во-е тело. Ее мама не смогла сдержать рыданий, обнимая меня. Медсестра, доктор — все вокруг без конца спрашивали меня о том, что произошло. У Люси опять случился приступ, и на этот раз она перестала дышать. Они не нуждаются в моих объяснениях. У них есть своя обыкновенная правда. Что бы они стали делать с моей невероятной правдой?

Если бы ее мама тогда сняла трубку.

После отбоя

Когда я проходила по коридору мимо миссис Холтон, она была крайне возбуждена. Она знает, как сильно я переживаю, и это доставляет ей удовольствие. Ей нужно уладить столько всяких деталей. Она ужасно занята: необходимо побеседовать со всеми девочками, дабы успокоить их, помочь матери Люси с поминками, собрать на поминки всех нас, заказать цветы, принести из подвала чемодан Люси и прибрать ее комнату.