Это  был еще  один  новый  опыт  в  моей  жизни.  До  этого  я  не имел представления до какой низости способно опуститься раболепие.

     - Между прочим, сэр Питер, - сказал мистер Вольф, - конечно потребуется время,   и  не  малое,  чтобы  уладить  эти  дела...   Ведь   унаследованная собственность велика, очень велика. Однако, я полагаю, что учитывая нынешние времена вы не будете обижаться, сэр Питер, если мы вручим вам для начала чек на тысячу фунтов.

     Только  когда  я очутился за  дверями, до  меня  дошло  как  сильно  он нуждался в том, чтобы вести мое дело. Мог бы  и не беспокоиться. Он управлял делами бедного  старого дяди  Мортимера достаточно хорошо все эти годы; едва ли я захотел бы передать их в руки нового человека.

     Что меня действительно  порадовало  во всей  этой истории, так это один пунктик в завещании. Старый краб просидел всю войну в клубе, хватая за рукав всех, кто оказывался рядом; и все же продолжал отслеживать, чем я занимаюсь. В завещании было сказано, что он делает меня своим наследником "за блестящие заслуги перед отечеством в трудную для последнего годину".

     Такова истинно  кельтская психология. Когда  закончен  разговор, всегда остается нечто такое, о чем ни  сказано  ни  слова,  но что  проходит сквозь землю, и упирается в ее центр.

     А теперь  подошло  время рассказать о самом забавном во всем этом деле. Я,  вдруг,  с  изумлением  осознал, что  дикий зверь,  рыскавший  в  поисках заработка,  был  по-своему довольно  везучей тварью,  точно  также  как  был по-своему счастлив и бог сорви-голова, дравшийся в воздухе,  играя в бабки с жизнью и смертью.

     Ни один из этих двух не стал бы раскисать от неудачи;  но благополучный светский  молодой человек создание куда  более  посредственное. Его утомляло все  на  свете, и даже пережаренная  котлета  раздражала до глубины души.  В вечер  моего  знакомства  с  Лу я  завернул  в кафе  "Глициния", пребывая  в некотором злобно-тупом остолбенении. Причем единственным досадным инцидентом за день было письмо от адвокатов, которое я обнаружил в клубе после перелета из Норфолка в Барли-Грандж и последующего приезда в город на авто.

     Мистер Вольф дал весьма разумный совет оформить запись на  распоряжение частью  моего имущества;  на  тот  случай,  если  я женюсь,  но  с  поисками доверенных лиц вышла какая-то дурацкая заминка.

     Я питаю  отвращение к законам. Они  представляются мне  простою чередой препятствий, мешающих поступать разумно. И все-таки, разумется, формальности следует  соблюдать, так же как  ты  уславливаешься насчет  взлета и посадки, когда летаешь. Но уделять им внимание - зверская морока.

     Я решил, что не помешает слегка перекусить. На самом деле мне нужен был не обед, а общение с людьми. Просто ума не доставало понять, что это так. Но нет никакого человеческого общения. Каждый  человек одинок навсегда. Однако, если вы окружены более-менее приличной компанией, вы можете забыть про  этот ужасающий  факт  на  достаточно  долгий  период,  чтобы  дать  вашему  мозгу оправиться от острых симптомов заболевания - то есть от размышлений.

     Прав был мой  старый командир.