|
Нет, но все же, скажи мне правду, эта комедия тебе доставила хоть какое-то удовольствие? Только не ври, не говори, что тебе не было весело! Ведь весело же, правда? Кажется, я не сумел ответить на этот вопрос, ведь я еще не вел тогда этот дневник, в котором в течение всей своей последующей жизни стремился отделять тело от сознания и защищать его, тело, от нападок собственного воображения, а воображение — от несвоевременных и неуместных проявлений тела. А что скажет твоя мама? Ты подумал, что на все это скажет твоя мама? Нет, нет, о маме я совсем не подумал, и, когда он задал этот вопрос, я вспомнил, что единственный человек, которого я не позвал, пока орал там в лесу, была мама; мама — единственная, кого я не позвал.
Из лагеря меня отчислили и отправили домой. За мной приехала мама. А на следующий день я начал этот дневник такими словами: «Не буду больше бояться, не буду больше бояться, не буду больше бояться, никогда не буду больше бояться».
2. 12–14 лет (1936–1938) Если надо быть похожим на это, на это я и буду похож
12 лет, 11 месяцев, 18 дней Понедельник, 28 сентября 1936 года Не буду больше бояться, не буду больше бояться, не буду больше бояться, никогда не буду больше бояться.
12 лет, 11 месяцев, 19 дней Вторник, 29 сентября 1936 года Чего я боюсь: — Маму. — Зеркала. — Ребят. Особенно Фермантена. — Насекомых. Особенно муравьев. — Боли. — Боюсь обделаться от страха. Идиотский список. Я всего боюсь. В любом случае, страх всегда накатывает неожиданно. Сначала ты и не ждешь ничего такого, а через две минуты сходишь с ума от страха. Как тогда в лесу. Мог ли я подумать, что испугаюсь пары муравьев? Почти в тринадцать-то лет! И еще до муравьев, когда те, враги, напали на меня, я же сразу упал на землю, даже не подумав защищаться. Я позволил им отнять мою жизнь и привязать себя к дереву, как мертвого. Я и правда был мертвый — мертвый от страха! Что делать, чтобы побороть страх: — Боишься маму? Поступай так, как если бы ее не было на свете. — Боишься ребят? Сам заговори с Фермантеном. — Боишься зеркал? Посмотри на себя в зеркало. — Боишься боли? Страх — самая сильная боль. — Боишься обделаться? Твоя трусость омерзительнее всякого дерьма. Есть все же что-то еще более идиотское, чем список вещей, которых я боюсь, — это список каких-то решений. Я же никогда их не выполняю.
12 лет, 11 месяцев, 24 дня Воскресенье, 4 октября 1936 года После того, как меня выгнали из лагеря, мама все время сердится. Сегодня вечером она вытащила меня из таза в ванной — я еще и намылиться не успел. Она заставила меня взглянуть в зеркало. Я даже не вытерся. Она держала меня за плечи, как будто я сейчас удеру. Мне даже было больно. Она все твердила, посмотри на себя, посмотри на себя! Я сжал кулаки и закрыл глаза. А она все кричала. Открой глаза! Посмотри на себя! Только посмотри на себя! Мне было холодно. Я стиснул зубы, чтобы они не стучали. Я дрожал всем телом. Мы не выйдем отсюда, пока ты на себя не посмотришь! Посмотри на себя! Но я не открывал глаз. Не хочешь открыть глаза? Не хочешь взглянуть на себя? Опять эти комедии? Ну ладно! Хочешь, чтобы я сама сказала тебе, на что ты похож? На что похож мальчик, которого я вижу? На что он, по-твоему, похож? На что ты похож? Сказать тебе? Сказать? Ни на что ты не похож! Абсолютно ни на что! (Я пишу в точности всё , что она говорила.) Она вышла, хлопнув дверью. А я открыл глаза и увидел запотевшее зеркало.
12 лет, 11 месяцев, 25 дней Понедельник, 5 октября 1936 года Если бы папа присутствовал при этом мамином припадке, он сказал бы мне на ухо: Мальчик, который ни на что не похож, надо же, а это ведь очень интересно ! На что, в самом деле , должен быть похож мальчик, который абсолютно ни на что не похож? На экорше из «Ларусса»? Когда папа хотел подчеркнуть какое-нибудь слово, он произносил его как будто курсивом. |
