Позже, когда я вспоминал эти слова Говарда, меня охватывали сомнения. Выяснилось, что он не преувеличивал, когда намекал на доступность Зои. Как я уже говорил, люди то и дело спрашивали, не трахаю ли я наших моделей, — на что я, как правило, отвечал «нет». Мне просто-напросто не доводилось с ними встречаться. Большую часть моего рабочего времени я просиживал за компьютером и рассказывал про двух дальнобойщиков, пристроившихся сзади, и про их приятеля, которому я одновременно делаю минет, и все это снимается на видео и ужасно мне нравится. Да и помимо написания такой «автобиографии» находилась куча бумажных дел. Непосредственно же с девушками работали фотографы; соответствующими льготами пользовались они же.

Вот вам пример. Один знакомый фотограф каждую новую девушку спрашивал об одном и том же. Готова ли она работать в паре с другой девушкой? Большинство соглашалось — что ж, прекрасно. Тогда фотограф спрашивал: а как насчет мальчика? Большинство не возражало и против этого. Он брал камеру, вынимал член и говорил: «Тогда вперед!»

Если девушка артачилась, он объяснял ей, что «не собирается транжирить деньги на гримершу, мужчину, студию. Не стоит заниматься всем этим ради необкатанной модели, которая при виде эрегированного члена готова описаться от страха. Так что давай, милая, открой-ка пасть и засунь туда вот это». И — алле-гоп! — ему немедленно делают минет. И так с каждой моделью. Во дает!.. И он не одинок. Многие фотографы, с которыми мне доводилось работать, также старались взять от жизни все. И винить их не в чем.

Женщины, добиваясь чего-либо, всегда пользовались своим телом, а мужики ради доступа к этому телу тоже не гнушались ничем. Таков естественный ход событий. Так было у пещерных людей, так оно останется и впредь — разве что на смену нам придут гермафродиты. Защитники и защитницы политкорректности не хотят этого признавать. Они возомнили, что в наших желаниях и устремлениях все мы одинаковы, но скажите мне: когда в последний раз хоть кому-нибудь из них удалось перепихнуться? Бабы-то не против: им так проще удерживать парней на коротком поводке. А поборники женских прав им подыгрывают (в расчете на награду). Спорить тут не с чем. Вас интересуют мои успехи на этом поприще? Меня всю жизнь посылали куда подальше, не находя во мне ничего интересного.

Впрочем, пару раз я удостоился предложения: модели предлагали себя на блюдечке с голубой каемочкой, и я отказывался. «Что?! — скажете вы. — Ты шутишь? Хватит заливать!» Не-а. Не шучу. Я все объясню, а если вам покажется, что вы бы на моем месте повели себя иначе, — обязательно расскажите мне.

Помните слова, которыми Говард проводил Зою и Скотта? Примерно такое предложение я и имею в виду. Ключевое слово — «мы». Дело было несколькими неделями позже, на очередной съемке у Говарда, во время которой Клэр ясно намекнула мне насчет «блюдечка».

Она регулярно снималась в этой студии. Видеть ее раздетой было наивысшим из доступных простому смертному наслаждений. Так вот, сигналы от нее начали поступать сразу. Это были то задержавшийся взгляд, то двусмысленное замечание, однако я приписывал их недавнему веселью и вину, которое лилось рекой. По мере продвижения съемки пропускать ее намеки мимо ушей становилось все труднее.

— Вынь-ка его, Годфри, дай посмотреть! Давай, покажи нам свой член!

Я уже минут пять как перестал читать между строк. Клэр лежала на кровати и играла с фаллоимитаторами, собранными нами для рождественского номера (на ней была шапочка Санта-Клауса), и так увлекалась, что мы с Говардом то и дело просили ее вынуть эту штуку, так как «Блинг» не имел права показывать собственно введение члена. В общем, Клэр была в самом игривом расположении духа и каждый раз, когда Говард менял пленку в фотоаппарате, всячески мне это демонстрировала: мурлыкала как последняя кошка и удерживала мой взгляд до тех пор, пока я не отворачивался сам (что я делал не так уж часто).