8 Октября. Утренняя луна. Елочка. Я в овраге. Елочка упала. Восток закрыт, из-под одеяла полоса зари. Возле луны голубые поляны. Озеро черное в черных лугах. Петухи и лебеди. У лебедей крики гармонические: верхняя октава журавлиная — тот их крик, когда они как будто вызывают свет, а нижняя гусиная — баском-говорком.

Я разглядел, что не на одной голубой поляне грачи, а на другой и на третьей, и это непрерывно в полнеба, и с грачами галки. Почему галки всегда провожают грачей? Что-то вместе переживали, но грачи стали отлетать, а галки остались: не собрались ли когда-нибудь и они отлетать с грачами, но одумались, и так пошло потом из века в век, а у птиц нет перерыва в роду: смерть им не перерыв, у них из рода в род передается, как движение волны.

С левой стороны от Урёва летела небольшая стая грачей и стала чернеть, расти, — и вдруг это оказались гуси. Я проставил елочку, спрятался за ней (½ 6-го) и стал вертеться с ней. Гуси облетели и сели на той стороне оврага. Те, прежние 36, пролетели от Федоровского монастыря (ночевали на прудике), покружились и вернулись обратно.

Мороз на жнивье. Солнце. Представляю себе, как страшна, должно быть, растущая из-за куста на белом морозе тень человека. Но и кусты бросали тень, и тень моя слилась с тенью кустов. Я добрался и закурил. Вдруг загамели все гуси и полетели с шумом, и все ближе и ближе. Я успел хапнуть из папироски и швырнул ее. Они пролетели низко к самым кустам, так что в пяти шагах от себя я видел одну шею через прутик и не стрелял, потому что, думал, вот-вот покажутся, но они не показались и вернулись, должно быть, назад и смело расселись. Стрельба мимо.

^{<На полях:> (И трудно же было гусиному хозяину справиться с таким большим кораблем на крутых поворотах.}

^{В минуту опасности взлетают без крика: разом! а потом уже и кричат.)}

Мужик вез дрова, и за дровами я подошел близко…

Неправда, если говорят про кого-нибудь: «Никогда не промахивается», — не верю я, чтобы нашелся кто-нибудь, знающий все виды охоты. Я недурной охотник, но часто промахиваюсь, особенно в сидячую дичь. Лучше всего я стреляю, когда совсем навскидку и совсем бессознательно. [Цель] стрелять не умею. Моя специальность: охота с легавой на птиц в лесу: могу и на болоте, а на поле у меня хуже.

Часто выслушиваю: «Не понимаю, как вы, такой (комплименты), и можете убивать». Это говорят люди, лишенные охотничьей страсти, и объяснить все по правде им я не могу. Но я придумал удовлетворительный ответ, что убиваю только для пищи птиц, а по нужде раз даже сам убил быка и горжусь этим. «Вы, — говорю, — поручаете это мяснику и потом едите, а я могу обойтись без прислуги».

Но если говорить по всей правде, это не ответ. Разобрать на гусином примере: овладела страсть убить гуся, и дошел до болезни. 1) Бросить совсем гусей. Но если я брошу, то почему не думать, что болезнь заберется еще глубже.

9 Октября. Снег шел весь день и таял. От всего этого снега к вечеру остались только белыми половины древесных стволов с северной, подветренной стороны. Из-под нависших синих туч была видна узкая полоска строгой зари. Я шел к озеру проверить ночевку гусей и, если окажется верным мое утреннее наблюдение, встретить их там, подгородив ветки поближе к отмели. Но, верно, опять лисица их спугнула, они полетели раньше срока с поля, сломались над лесом и быстро спустились. Я издали увидел на том самом месте длинный темный мыс из гусей.

10 Октября. Ветер и снег. Выследил стоянку гусей на Куротне. Закончил рассказ «Гуси».