– Да, конечно, – произнесла я. – Без сомнения, паспорт нужнее вам, чем мне. Моя поездка не так важна, как побег вашей семьи, мадам.

Людовик XVI смущенно закашлялся.

– Чтобы не подвергаться такому риску, мадам, может, вы все-таки поедете под своим подлинным именем?

Я покачала головой.

– Нет, сир, это никак не возможно. Весь Париж будет знать, что я пересекла границу. И мой муж – тоже. Да и королева окажется в двусмысленном положении. Что скажут о ней, если узнают, что ее статс-дама находится в Вене? И так все газетенки кричат об измене короля. Вспомните все эти пьесы, памфлеты, речи… – Я передохнула и закончила: – Я поеду нелегально, сир.

– Ну что ж, – раздалась низкая октава генерала Буйе. – Граница наводнена нашими друзьями. Что касается швейцарской стороны, то я думаю, что она на все это будет смотреть сквозь пальцы. Только бы вам удалось уговорить императора принять вас и настроить его более решительно…

Как всегда в таких случаях, я вызвала в памяти случай на Королевской площади. Все там происшедшее я помнила до мелочей. Нападение. Крики. Вой. Оскорбления. Пощечины, наконец… Кровь уже в который раз прихлынула к моему лицу, я почувствовала себя такой униженной, что поручение, данное мне королевой, сейчас показалось мне лишь возможностью желанного реванша.

– Я не остановлюсь ни перед чем, ваше величество, – сказала я уверенно. – Я возвращусь с добрыми известиями.

Уже в карете, когда я ехала домой, меня стали одолевать смутные сомнения, и я впервые наконец задумалась о том, что же все-таки мне предстоит сделать. Перейти нелегально швейцарскую границу, Альпы… Меня могут арестовать, задержать. А Жанно – он останется здесь, в Париже. Кроме того, я ведь никогда прежде не бралась за такие дела.

Но у меня не возникло даже мысли о возможности отказаться от этого предприятия. Я подумала только о том, что должна быть предельно осторожна. Я должна все сделать правильно – так, как говорил мне генерал Буйе…

Было 12 марта 1791 года. Снег растаял, и солнце весело сияло в окнах кареты. Набухали почки на деревьях. Время было веселое, как раз для любви.

Мне предстояло сейчас нечто совсем иное. И готова я должна быть ко всему.

Я вбежала в дом по черной лестнице, заранее решив, что никого не поставлю в известность о своем отъезде. Так будет меньше разговоров. Если мне посчастливится не попасться на глаза даже Маргарите, это значит, что мое дело начнется на удивление легко.

Не замеченная, я проскользнула к себе в комнату, сразу же стала переодеваться, обрывая на себе тесемки. Платье, предназначавшееся для поездки, было готово еще неделю назад. Это был самый скромный, даже бедный наряд, – простая юбка, жакет, шейная косынка, скромная шляпка, блошиного цвета суконный плащ, – так одевались, пожалуй, продавщицы или белошвейки. Я вовремя заметила тонкую нитку жемчуга в волосах и поспешно исправила это несоответствие, бросив жемчуг на туалетный столик. Потом, на ходу завязывая ленты шляпы, я поспешила к себе в кабинет.

С разбега распахнув дверь, я застыла на месте от неожиданности.

Досада прямо-таки тошнотой подкатила к горлу. Я увидела у своего бюро мадемуазель Валери, гувернантку моих детей, перебиравшую бумаги. Но не это насторожило меня больше всего. Я досадовала, что она видит меня – в таком наряде, готовую уезжать…

– Добрый вечер, мадам! – сказала она, ничуть не смутившись.

– А что вы здесь, собственно, делаете? – спросила я, наконец-то уяснив, что она находится в моем кабинете без всякого на то разрешения.

Девушка в упор взглянула на меня серыми спокойными глазами.

– Я искала у вас Бюффона.