Леонид Андреев. Дни нашей жизни
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
Евдокия Антоновна. Ольга Николаевна — ее дочь. Студенты и курсистки: Глуховцев Николай Онуфрий Мишка Блохин Физик Архангельский Анна Ивановна Зинаида Васильевна Эдуард фон Ранкен — врач. Миронов Григорий Иванович — подпоручик. Бульварная публика: Парень Гриша Торговец Отставной генерал с дочерью Военные писаря. Аннушка и Петр — служащие в номерах.
Место действия — Москва; время — вторая половина девяностых годов.
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
<sup>Воробьевы горы. Начало сентября; уже начинается золотая осень. Погожий солнечный день. </sup> <sup>К краю обрыва подходят двое: Николай Глуховцев и Ольга Николаевна, девушка лет восемнадцати. Глуховцев в красной русской рубахе, поверх которой накинута серая студенческая тужурка, и в летней фуражке с белым верхом; девушка в легкой летней блузе с открытой шеей; верхнюю драповую кофту держит на руке ее спутник. </sup> <sup>Останавливаются и восхищенно смотрят на далекую Москву.</sup> Ольга Николаевна (прижимаясь плечом к Глуховцеву). Как хорошо, Коля! Я и не воображала, что здесь может быть так хорошо. Глуховцев. Да. Воистину красота! День очень хорош. Ты погляди, как блестит купол у Храма Спасителя. А Иван-то Великий! Ольга Николаевна (прищуривая глаза). Где, где? Я не вижу. Глуховцев. Да вот же, направо… еще, еще немножко правей. (Берет обеими руками ее голову и поворачивает.) Видишь? Ольга Николаевна. Какая прелесть! Колечка, а что это за маленькая церковка внизу, точно игрушечная? Глуховцев. Не знаю. Так, какая-нибудь. Нет, положительно красота. И подумать, что отсюда смотрели Грозный, Наполеон… Ольга Николаевна. А вот теперь-мы. А где мы живем, Колечка, ты можешь найти? Глуховцев. Конечно, могу. Вот… вот… вот видишь церковку, их там еще несколько, кучкою — так вот немного полевее от них и наши номера. Как странно: неужели мы там действительно живем, в этом каменном хаосе? И неужели это Москва? Ольга Николаевна. Когда я смотрю отсюда, то я вижу как будто нас, как мы там живем; а оба мы такие маленькие, словно две козявочки… Как я тебя люблю, Колечка! Глуховцев (рычит). Ррр-ррр-ррр… Ольга Николаевна. Что ты? Глуховцев. Хорошо очень. Черт возьми!.. Зачем все это так красиво: и солнце, и березы, и ты? Какая ты красивая, Олечка! Какая ты очаровательная! Какая ты ослепительная! Ольга Николаевна. Разве? Глуховцев. Я съем тебя, Оль-Оль. (Кричит.) Оль-Оль-Оль-Оль!
Ольга Николаевна (звонко). Оль-Оль-Оль! Что же они не идут? Глуховцев. Конечно, мы тут остановимся. Красивее места не найдешь. Ольга Николаевна. Я их немножко боюсь, Коля, твоих товарищей. Глуховцев. Их-то? Вот нашла кого бояться. Ольга Николаевна. А две барышни, которые с нами, — это курсистки? Глуховцев. Да. Курсистки. Ольга Николаевна. Той, которая в очках, я меньше боюсь: за ней этот — я не знаю, как зовут его, — ухаживает. Глуховцев. Его зовут Физик. Ольга Николаевна. Как смешно, Коля, когда влюбленные в очках. (Заглядывая ему в глаза.) А тебе не нужно, Коля, очков, чтобы меня рассмотреть? Глуховцев. Телескоп нужен, — звездочки рассматривают в телескоп. Нет, ты подумай, что это будет, когда луна взойдет. Ольга Николаевна (восхищенно). А разве и луна еще будет? Глуховцев. Заказана. Нет, объясни ты мне, пожалуйста, что это значит любовь? То не было ее, а то вдруг явилась; и сердцу так широко, так просторно, так солнечно и вольно, что как будто крылья выросли у него. |
