– Да объясни же, наконец!

– Я это, приболел... три дня на бюллетене... Потом это... поправился маленько, вышел на работу, и сразу обход... я к своим обязанностям честно отношусь, Глеб Сергеич, не подумайте что... ну вот иду туда, а там...

Сторож Полыхалов, бубнивший все это себе под нос совершенно невразумительно, внезапно остановился. Белоусов, шедший сзади, едва не налетел на него. И сразу ощутил запах... тяжелое зловоние, исходившее откуда-то справа. Они находились уже недалеко от могилы, навещать которую Белоусов за эти пять лет приезжал всегда один, без жены.

Справа – кусты сирени и кладбищенские туи, низкие ограды, могилы с памятниками и плитами. И там, за кустами, бело-красной лентой был огорожен по периметру довольно большой участок. Именно оттуда несло трупной вонью.

– А там что такое? – Белоусов шагнул с дорожки.

– Подождите, не ходите туда! Не сейчас. Милиция вон приехала... Вандализм, говорят... а какой это, к черту, вандализм, это вообще ни на что не похоже... Я говорю, кто доставать-то это оттуда будет, эту падаль... А они: вы здесь работаете, вы и доставайте... Подождите, я говорю, не ходите туда, – сторож почти приказывал Белоусову, и тот, непривычный к такому тону, даже опешил. – Вам свое сперва глянуть надо...

Белоусов прошел еще несколько метров вперед и... Вон липа, ее хорошо видно с дорожки, заметный ориентир. Памятник он заказал простой и одновременно строгий – черный мраморный крест, довольно высокий, черная мраморная плита. Крест почти рядом с деревом, и его видно, а сейчас...

Он сделал еще несколько шагов и остановился.

Он не узнавал места, которое регулярно посещал в течение пяти лет – в день ее рождения... в день ее смерти... Иногда, как и многие, на Пасху...

Желтая глина и корни деревьев.

Осколки черного мрамора, торчащие из грунта, как зубья.

Крест – массивный мраморный памятник, – ткнувшийся боком в землю.

Яма...

– Там еще одна, ту кто-то лопатой выкопал, – шепотом, словно чего-то опасаясь, сообщил сторож Полыхалов. – Мерзость там... чертовщина... мух мясных вон целый рой... Но там лопатой орудовали, копали. А здесь сами видите. Тут оно все само.

Белоусов видел.

Но ничего не понимал.

ОСТАНОВКА ПО ТРЕБОВАНИЮ

В Главк она должна явиться к обеду, потому что в этот день работали в ночь – в Балашихе как раз завершалась операция по поимке преступной группы, грабившей грузовые фуры на дорогах. И основных событий – то бишь задержания с поличным – ждали лишь к вечеру, если, конечно, повезет в оперативном плане.

Уголовный розыск, естественно, пахал круглыми сутками, а вот пресс-службу Главка решено было подключить только на конечном и самом ярком в смысле зрелищности этапе.

В результате Катя спала как сурок до одиннадцати, пока жгучее солнце, льющееся в открытое окно золотистым потоком, не разбудило... Нет, разбудил ее звонок мужа – Драгоценного В.А.

«Как ты?» – «Я прекрасно, как ты?» – «Я отлично, у тебя сегодня выходной?» – «Только до обеда, а у тебя?» – «У меня все дни тут почти как выходные, ты же знаешь».

Драгоценный звонил из Ниццы, где вот уже два месяца в очередной клинике лечился его работодатель, у которого он служил начальником личной охраны.

Катя как-то даже уже и привыкла и к отсутствию Драгоценного, и к его переездам по Европе... Говорят, в любом браке наступает вот такая пауза... неопределенность, когда вроде бы надо что-то решать, а оно не решается, и все чего-то медлят... Словно ждут.

«Как ты?»

«Я прекрасно, как ты?»

«Что будешь делать сегодня?»

Что мы будем делать сегодня.