– Послушайте, эти старые лифты рассчитаны на двести – двести пятьдесят килограммов максимум. Впятером мы весим триста пятьдесят, плюс минус десять кэ-гэ, – голос лохматого напоминал шелест тетрадных листов.

– Ого! Как это вы так быстро посчитали? – восторженно удивился здоровяк.

– Я бухгалтер, мне достаточно одного взгляда, – с нескрываемым пафосом заявил «бледный».

– Понял, толстяк? Лифт не поедет! Давай, шуруй на выход и жди следующий. Хотя, думаю, таким, как ты, самое место внизу, – брезгливо заметила единственная дама в помещении.

– Почему? – удивленно спросил гигант.

– Потому что обжорство – это грех, а грешникам положено всегда ехать только вниз.

Толстячок обиженно отвёл взгляд от оскорбившей его тётки и нажал на кнопку. Двери наконец захлопнулись, мотор зашумел, сделал рывок и тут же остановился. «Перегруз» – высветились под потолком тусклые буквы.

– Я же говорю, не поедет, – цинично вздохнул бухгалтер.

Двери распахнулись. Здоровяк, на радость остальным, вышел наружу. Пижон тут же нажал на кнопку и показал круглолицему средний палец. Двери захлопнулись. Под потолком снова высветился «перегруз».

– Да чтоб тебя! – выругался пижон. – Давай, вылазь! – приказал он бухгалтеру.

– Но почему я?

– По кочану. Вылазь, ты‑то по-любому чёрную бухгалтерию вёл, бабки помогал отмывать, откаты выписывал.

– И что? Разве за такое я не могу ехать наверх?

– А сам‑то как думаешь? – спросила тётка и, пихая острыми локтями в бока, вытолкнула бухгалтера из лифта.

Двери снова закрылись. Под потолком в очередной раз высветилась злосчастная надпись.

– Ну что, дамы вперёд? – улыбнулся парень, глядя на вжавшуюся в угол женщину.

– Или что? Ударишь меня?

– Как я могу? За такое наверх не примут, но вам‑то там и так делать нечего.

– Это ещё почему?

– Понятия не имею, но от вас так и смердит грешками.

– А сам‑то? Хамло необразованное!

– Я, к вашему сведению, самый что ни на есть филантроп.

– Секс-меньшинство, что ли? – поморщилась женщина и снова закуталась в плащ.

– Нет, уважаемая. Филантроп – это человек, который занимается благотворительностью. Моя фирма выделяет сотни тысяч разным приютам и муниципальным учреждениям. Мне – только наверх. А вы чем можете похвастаться? Тем, что в столовой поднос сдаёте?

Женщина покраснела, щёки её нервно затряслись, а губы выдували горячий воздух. Она злобно зыркнула на тех, кто стоял в коридоре, а затем – на филантропа.

– Да чтоб ты знал, козёл: я всю жизнь трудилась на огромном предприятии! Работала не покладая рук! Дослужилась до начальника отдела…

Собственные слова напомнили ей, как она шла по головам, лишала премий, доносила, растаптывала неугодных, подставляла и сажала в тюрьму невиновных, чтобы избежать срока самой. Но это ничего не значило: она работала, а труд – благороднейшее средство для достижения целей.

– Это не из-за меня лифт не едет! – наконец подвела она итог.

– А вы выйдите, мы и проверим, – предложил пижон.

Женщина вся тряслась от злости и страха, но в итоге решила, что бодаться с этим кретином нет смысла, и вышла. Остались только он и Виталик, который всё это время молча стоял в углу. Пижон нажал на кнопку, и двери захлопнулись. Мотор загудел, кабина сделала рывок и… «перегруз».

– Да твою ж мать! – послышалось из лифта.