Притопывая ногой с наигранной свирепостью, Пенни приперла соседок к стенке. Потрясла у них под носом уликой, на которой значилось: «Пенелопа Харриган», дальше шли имя и адрес семейного терапевта в Омахе. Выставив коробочку на кухонный столик подле ржавого, заляпанного жженым сыром тостера, она решительно заявила:

– Сейчас я выключу свет и сосчитаю до десяти. Договорились? – Лица обеих товарок оставались непроницаемыми. Никто не покраснел, не потупился. – Обещаю, без претензий.

Щелкнул выключатель, и кухня погрузилась во мрак. Отсчет пошел.

В темноте послышалось тихое хлюпанье, потом сдавленный смех.

– …восемь, девять, десять.

Лампочка вспыхнула, озарив законное содержимое коробочки. Розоватая диафрагма поблескивала от свежих вагинальных выделений с бесстыдно налипшим лобковым волоском. Пенни напомнила себе сполоснуть штуковину, если нынешним вечером все сложится.

Обычный комплимент из вежливости. Да за такие деньги грех плохо выглядеть! К величайшей досаде продавщицы, платье уселось на юном теле как влитое. Новенькие лодочки от «Прада», купленные под занавес – гулять так гулять! – смотрелись просто изумительно. Впрочем, Пенни хватало ума осознавать, что ослепительной красотки из нее не получится.

Хотя бы мухи над головой не роятся, и то спасибо. И вообще, все лучше, чем жить на Среднем Западе.

Небраска и Пенни не сочетались. Ни в какую. Что в юности в Омахе, что в детстве в Шиппи, она вечно чувствовала себя белой вороной. Начать хотя бы с того, что она никак на походила на своих крепко сбитых косолапых родителей, классических представителей ирландской диаспоры, все в веснушках, рыжие-прерыжие. А вот Пенни от природы досталась кожа цвета «персик со сливками». И светлая, как кора березы. Переезд в Нью-Йорк, родители тоже, разумеется, не одобрили.

Несколькими минутами ранее, усаживаясь в такси, Пенни позвонила в Омаху сообщить грандиозную новость и, услышав в трубке голос матери, спросила:

– Мам, ты сидишь?

– Артур! Скорее, дочь звонит! – крикнула та в сторону.

– У меня потрясающие новости, – зачастила Пенни, косясь на водителя в надежде, что тот подслушивает.

– У нас тоже! – воскликнула мать.

Раздался щелчок, и к разговору подключился отец.

– Твоя маменька вырастила помидор – ну вылитый Дэнни Томас!

– Обязательно пришлю тебе фото, – пообещала мать. – Такое надо видеть!

– Так что у тебя стряслось, сладкая? – спохватился отец.

Пенни выдержала паузу для пущего эффекта и заговорила нарочито громко, в расчете на таксиста:

– У меня свидание с К. Линусом Максвеллом.

Родители отреагировали не сразу.

Чтобы сэкономить на счетах за свет, отец пил кофе прямо в туалете. Мать лелеяла мечту о водяном матрасе. На день рождения предки регулярно посылали ей Библию с вложенной двадцатидолларовой купюрой. Вот вся их суть в двух словах.

– Вы вообще в курсе, кто такой К. Линус Максвелл? – напомнила о себе Пенни.

– Конечно, милая, – ровным голосом откликнулась мать. – Не в деревне живем.

А Пенни ждала их восторженных возгласов. Недоверчивого аханья. Да чего угодно!

В итоге отец заметил:

– Пенпенчик, мы любим тебя такой, какая ты есть. Брось выдумывать всякие глупости, чтобы нас впечатлить.

Ее назвали лгуньей.