— Как вы смеете?! — гневно вскрикивает Ольга Юрьевна.

Не то чтобы она вообще не знала значения этого односложного слова или ни разу не слышала, как старшие ее товарищи по Нижней Палате в кулуарах использовали его в качестве универсального адреса, куда за считанные секунды можно отправить любого. Но… Чтобы вот так, без повода, без предупреждения, да еще в ее кабинете!..

— Извините, мы тут не при чем, — нисколько не смущаясь, говорит тот из гостей, который потолще. — Пришлось озвучить, служба такая. Вот, извольте ознакомиться с уликой. — И гость, привстав со своего кресла, протягивает Ольге Юрьевне конверт.

В конверте — цветное фото. На фото — ее сарайчик. На наружной стене сарайчика — именно то злополучное выражение, включающее то самое слово из трех известных букв: ярких, сочных и крупных. Каждая буква — сантиметров сорок в высоту, а то и все полметра. Видно далеко, перепутать невозможно. И это явно не фотошоп.

— Черт… — в растерянности шепчет Ольга Юрьевна, продолжая машинально вертеть в руках фото обезображенной стены сарайчика.

— Да уж, — вежливо соглашается визитер, который потоньше. — КоАП, статья 20.1, мелкое хулиганство, штраф до тысячи рублей или административный арест до пятнадцати суток.

— Но вы же, конечно, не думаете, что это Я написала? — говорит Ольга Юрьевна. — Вы же понимаете, что я тут не подозреваемая, а, наоборот, потерпевшая? Это ведь мою собственность изгадили!

Гости переглядываются, хмыкают, пожимают плечами.

— Для того, чтобы признать вас потерпевшей, у нас слабовата доказательная база, — отвечает наконец тот, который потолще. — Мы можем, конечно, назначить почерковедческую экспертизу, но учитывая, что надпись явно выполнена с помощью баллончика с краской и стандартного буквенного трафарета, выявить особенности индивидуального почерка не представляется возможным… Может, это и вправду не вы написали, а, может быть, как раз и вы. А так как собственность — ваша и вы это только что засвидетельствовали сами, ответственность ложится на собственника. То есть на вас.

— Но это же вздор, чепуха, нелепица, бред собачий! — всплескивает руками Ольга Юрьевна. — Если кто-то, например, угонит чужой автомобиль и совершит наезд, владелец же не будет за него отвечать, верно?

Гости улыбаются и дружно кивают.

— Очень хороший пример, — говорит тот, что потоньше. — Если владелец транспортного средства своевременно заявит об угоне, то с него, конечно, будет сняты обвинения в ДТП… Я извиняюсь, Ольга Юрьевна, а вот вы заявляли об угоне… ну то есть, конечно, об акте вандализма в отношении сарайчика? Надпись сделана не менее недели назад. За прошедшее время вы обращались с соответствующим заявлением в правоохранительные органы? Если нет, то, значит, вы не увидели в факте этой надписи правонарушения. Или сделали ее сами. И в том, и в другом случае ответственной становитесь вы.

— Ладно, — вздыхает Ольга Юрьевна, — ваша взяла. Я готова заплатить штраф в тысячу рублей. Вы довольны, господа?

Гости вновь переглядываются и дружно мотают головами.

— Не все так просто, Ольга Юрьевна, — говорит тот, что потолще. — Вы представляете, что подумают дети, когда увидят эту надпись? Какие моральные страдания это может у них вызвать? У них может снизиться успеваемость, успехи в спорте, развиться циничное отношение к нашим ценностям. Нецензурная брань — это серьезный вызов общественной нравственности, тут формальных подходов быть не может, а уж нецензурная брань в СМИ…

— Но позвольте! — перебивает зампред думского Комитета по вопросам семейного счастья.