Когда Фёдор шагал по Девятой авеню, он и предположить не мог, что девушка, которую он пару минут назад посадил в такси, ровно через сутки будет лежать в его постели. Голая. Под ним.

Картина седьмая, беспорядочная. В смысле, с беспорядками. Когда порядок – это скучно.

Тяжелый занавес опустился. И едва он разделил сцену на два мира – видимый для зала и невидимый - как к Фёдору кинулся один из администраторов.

- Мистер Дягилев, вас! - он сунул Фёдору телефон. – Полиция!

За занавесом бушевала овация. А тут на Фёдора уставились все, кто находился на сцене. С нездоровым любопытством и даже с подозрением. Это Америка, дружок. Здесь к полиции относятся очень серьезно.

Сделав несколько глубоких вдохов и выдохов, чтобы продышаться от последних забористых нот, Фёдор принял из рук администратора трубку.

- Дягилев слушает.

Он не дал повода удовлетворить соседям по сцене их любопытство. Его разговор по телефону был кратким и лаконичным. Несколько «Да», пара «Окей» - вот и весь разговор. Он едва успел вернуть телефон администратору – и занавес начал свое обратное движение, объединяя видимое и невидимое в единое целое.

Потом все тянулось непозволительно медленно. То, что обычно вызывало эмоции – мощная отдача от зала, аплодисменты, крики «браво», поклоны, улыбки – все это вдруг потеряло свою ценность, и единственная мысль, которая занимала Фёдора, пока он растягивал резиновые щеки в дежурную улыбку – «Ну когда же это уже закончится?!».

Закончилось. Но еще почти час ушел на снятие грима, переодевание, общение с коллегами – всем именно сегодня приспичило с ним поговорить! Впрочем, звонок из полиции, скорее всего, возбудил общее любопытство. Фёдора он тоже взбудоражил – еще как! А ему все никак не дают вырваться из театра.

Но вот он, наконец, на свободе, на улице, потом такси, мелькание огней за окном и экран смартфона перед глазами. Лента новостей, беспорядки около Нью-Йоркского офиса «Лолику», фотографии и видео-ролик. К тому моменту, когда Фёдор приехал в полицейский участок, он уже составил себе примерную картину произошедшего.

Еще пару дней назад он бы фыркнул и сказал: «Ну это же малышка Ло, она обязательно должна быть в топе новостей любой ценой». В том числе и запросто ввяжется в драку с теми, кто осаждал ее офис. А сегодня он, задумчивый, шел к полицейскому участку и вспоминал вчерашний вечер и ее ровное: «Я справляюсь». Короткое, сухое и какое-то… отчаянное. Хреново ты справляешься, Лола Ингер-Кузьменко, если тебя замели в полицию.

Сумму залога за владелицу модного дома выкатили немаленькую, но Фёдор, не моргнув глазом, внес необходимые деньги. А потом еще ждал минут двадцать, чувствуя себя все более и более неловко в этом месте. В полицейских боевиках все это выглядит несколько… иначе. А тут Фёдор как-то остро чувствовал свою беспомощность. Постепенно спадал адреналин и накатывала усталость. Обычная физическая усталость после спектакля, к которой добавлялась эмоциональная опустошенность - роль Мефистофеля не числилась в списке его любимых, и пел Фёдор ее, что называется, на преодоление. Но что делать, если в последние два сезона «Фаусты» и Гуно, и Берлиоза пользуются особой популярностью у режиссеров и публики и не сходят со сцен всех мировых оперных театров. А на подходе еще один.

В появившуюся в дверях Лолу Фёдор буквально впился взглядом. Нет, он точно пересмотрел в свое время боевиков - или это Мефистофель на него так влияет – потому что сейчас Фёдор внимательно выискивал в ее лице какие-то тревожные признаки. Федор сам не знал, чего опасался – в конце концов, это цивилизованная страна, оплот демократии и все такое.