– Ой! – Грейс бросилась к плите, горячее молоко перелилось через край кастрюли. – Похоже, мне нужно начинать заново.

– Думаю, нам обоим нужно начинать заново…

Не уверенная, о чем именно он ведет речь, Грейс не стала переспрашивать, поставила кастрюлю в раковину и наполнила ее водой.

– И как ты полагаешь, нам стоит начать?

– Первым шагом станет мое признание.

Она достала другую кастрюлю, налила молоко, насыпала какао. И пусть Грейс всего лишь слушатель, но теперь она намерена постараться понять его, а не выдумывать за него его же жизнь.

– Расскажи мне все.

Пока она зажигала газ, он уселся удобнее.

– Прошлой ночью я еще раз обдумал все события, что произошли со мной за последние несколько лет…

Он сделал паузу.

– И?… – поинтересовалась Грейс, рассудив, что ее молчание он принял бы за невнимание.

– Мой брак с Лидией развалился до случая с Кори.

Грейс резко обернулась.

– Что?

– Сегодня, когда я укачивал Сару в ее колыбельке, я подумал о твоей невыносимой тоске, твоем одиночестве. Ты совершенно не похожа на Лидию. Мы с ней всю нашу совместную жизнь ссорились. Сначала она не хотела детей, затем, когда у нас появился Кори, хотела отдать его в школу для одаренных детей в Калифорнии. Мы ссорились потому, что она продолжала отталкивать сына, она не хотела, чтобы он был рядом.

– О…

– Не хочу сказать, что я не любил ее, когда женился, но мы оказались абсолютно разными людьми, с разными жизненными позициями. Мы упорно шли к разводу еще до смерти Кори. Сегодня я осознал, что мне нужно перестать путать одно с другим. Не смерть Кори положила конец нашему браку.

– О, мне очень жаль…

Он легко рассмеялся.

– Знаешь, что я о тебе думаю? У тебя действительно шестое чувство. Я в этом убедился еще тогда, в доме на пляже, наблюдая за вашим с Орландо общением и слушая ваши беседы. Я видел – ты особенная. Более того, у нас с тобой одна мера ценностей. Особенно в отношении семьи и обязательств. У нас с тобой есть то общее, чего и в помине не было у меня и Лидии. Общие надежды. В воскресенье я осознал, что нас связывает нечто более глубокое, чем простое физическое влечение. – Он замолчал на мгновение. – И я запаниковал.

Грейс хранила молчание, давая ему возможность выговориться.

– Сегодня, укачивая плачущую Сару, я ненавидел себя за то, что забрал у тебя ребенка, злился, что жизнь завела нас в тупик, а потом я внезапно осознал, что это не жизнь виновата, а я! Я не знал, что могу любить тебя, не причинив тебе боли.

Она задержала дыхание, боясь спугнуть робкую догадку.

– Я многое передумал о моем браке с Лидией, о смерти Кори и, в конце концов, пришел к выводу…

– К какому? – прошептала она.

– Если бы мы с тобой поженились, это не значило бы, что мы бы забыли о Кори. Ты бы знала, что я ошибся, когда отвлекся от ребенка, и я бы чувствовал вину за это, но ты бы никогда не корила меня. Я и ты – мы бы выжили вместе, и наш брак, возможно, стал бы счастливым.

Женщина прижала руку к груди.

– Звучит, как комплимент.

– Ты особенный человек. Или сила твоей любви особенная. – Он покачал головой. – Или мы вместе особенные. Я не знаю… Однако в этой ситуации ты была очень терпелива, а я сбежал.

– Ты не сбежал, – улыбнулась она.

– Возможно, и нет. Возможно, меня тянуло назад, в прошлое. Я не могу ничего с этим поделать, но…

Она задержала дыхание, сердце колотилось в груди, готовое выпрыгнуть наружу.

– Я люблю тебя, – повторил Дэнни, словно его слова звучали странно даже для него и их нужно было говорить еще и еще.