Капитан сказал, что она не убивала сестру.

«Она все равно умерла бы, — сказал он. — Разве она не умерла бы в ближайшее время? Если не сегодня, так завтра?» «О да, — ответила женщина. — Вероятно». «Не вероятно, а определенно», — сказал капитан. Он укажет в свидетельстве о смерти причину «сердечный приступ», и делу конец. «Так что теперь будьте спокойны, — сказал он. — Теперь вы знаете, что все будет хорошо».

Он произносил «будьте спокойны» на шотландский манер — «будьте покойны».

«Да, — сказала женщина, она знала, что в этом смысле все будет хорошо. — Я не жалею, — сказала она. Но я думаю, вам нужно будет запомнить то, что вы сделали».

— И тогда она подошла к борту, — сказал капитан, — и я, конечно, пошел вместе с ней, так как не знал, что она задумала. А она спела гимн. И все. Я так понимаю, это был ее вклад в заупокойную службу. Она пела тихо, едва слышно, но этот гимн был мне знаком. Сейчас я его не помню, но тогда я знал его до последнего слова.

— Добром и милосердием Твоим…" — спела вдруг Эверилл — легко, но уверенно, так что Джанин обняла ее за талию и воскликнула:

— Искрометный талант!

Капитан на мгновение удивился. Потом сказал: «Вы знаете, очень может быть, что именно этот, — он как будто уступал, отдавал Эверилл часть своей истории. — Возможно, что и этот».

— Это единственный гимн, который я знаю, — сказала Эверилл.

— И что, это все? — спросила Джанин. — Там ничего не было про богатое наследство? Сестры не были влюблены в одного и того же человека? Нет? Надеюсь, вы это не по телевизору видели.

— Нет, сказал капитан, — я это не по телевизору видел.

Эверилл была уверена, что знает конец этой истории. Да и как она могла не знать? Ведь это была ее история. Она знала, что после того, как женщина спела гимн, капитан снял ее руку с релинга, поднес к губам и поцеловал. Сначала тыльную часть, потом ладонь. Руку, что так недавно служила умершей.

В некоторых версиях история тут заканчивалась, и этого было довольно. В других вариантах капитана не так просто было удовлетворить. И женщину тоже. Они входили внутрь, шли по коридору в освещенную каюту, и там капитан любил женщину на той самой койке, которую они, согласно его рассказу, только что освободили, отправив ее обитательницу на дно океана. Они упали на эту койку, потому что не успели добраться до другой, под окном. Им не терпелось заняться любовью, и они занимались ею до самого рассвета, и этой любви должно было им хватить до конца жизни.

В некоторых версиях они выключали свет. В других версиях им было наплевать.

Капитан просто заменил мать и дочь на сестер и перенес маршрут судна в Южную Атлантику. И финал он опустил, а также добавил от себя некоторые детали, но Эверилл все равно не сомневалась, что он рассказывает ее собственную историю. Ту, что она сочиняла сама для себя ночь за ночью, сидя на скамье под окном, в строгой тайне от всех, — теперь она услышала ее от другого человека. Она сложила эту историю, а он взял ее и рассказал — но так, чтобы не подвергать Эверилл опасности.

Оттого, что это оказалось возможно, Эверилл чувствовала себя невесомой, отдельной от всего, светящейся, как ночная рыба в воде.

Жук не умерла в ту ночь. Она умерла двумя неделями позже в Королевской больнице в Эдинбурге. Так далеко они успели добраться на поезде.

Эверилл не была рядом с матерью, когда та умерла.