Его друг тут же бухнул кулаком по столу.

— Вот! Эти самые слова, ровно эти же, сказал в то воскресенье Тед! — взревел он. — Ровно эти! А ты возразил: «Будь я проклят, коли это так!» И я тебя поддержал. Наш Тед как раз намедни тебя вспоминал, интересовался, где ты да что. Ну дела! Вот тебе и наука. Век живи — век учись, так-то. Эх, Джесс!

— Не шуми, Сэм, — добродушно возразил мистер Окройд, но все-таки смутился и растерялся. — Я не говорю, что они все одинаковые. Твой Тед ошибся, палку малость перегнул. Я вот как рассуждаю…

— Не, Джесс, брось. Не говори ничего, глотни сначала пива. Теперь оно получше стало, пиво-то. Глядишь, скоро начнут солод и хмель опять добавлять, как раньше, а не болотную воду подкрашивать. Ну, и чем ты дальше займешься, а? Обратно в театр?

Мистер Окройд не знал — и даже думать не хотел. Он несколько раз задавал себе этот вопрос, но со спокойным сердцем оставлял его без ответа. Внутри у него как будто что-то надломилось.

— Не знай… — ответил он, выдув воздух из легких — браддерсфордцам такое движение заменяет тяжкий вздох. — Знать не знаю, Сэм. Ходят разговоры, шоб устроить меня куда-нить по той же части, а чего из этого выйдет, я не представляю. Не думал еще о работе. Для начала надобно осмотреться.

Мистер Оглторп мудро кивнул и сразу помрачнел.

— Держись подальше от столярных и ремонтных работ, Джесс. В наших местах с этим делом таперича беда. Беда бедой, Джесс. Едва свожу концы с концами, токмо куры и спасают.

— А раньше чо, не так было? — осведомился мистер Окройд.

— Не, торговля нынче совсем плоха стала. То ли деньги у людей кончились, то ли они их придерживают, но тратить не тратят. Домишки на глазах разваливаются, а они палец о палец не ударят! Куда ни глянь, всюду ремонт нужен — тут подлатать, там подштопать. Да денег у народа нету. И заработать негде. Если б не куры, я б ужо голодал. Я птиц держу без малого четырнадцать лет, с ними-то не пропаду. Но про ремонт и столярные работы забудь, Джесс. Мож, на югах с энтим делом иначе обстоит, а здесь — труба. Лучше в театр возвращайся: на кино да прочие увеселения у людей деньги как будто есть, даже по нашим временам, когда и лишнего шестипенсовика нигде не заваляется. Подцепил небось какую-нить молоденькую актриску?

— Нет, Сэм, за кого ты меня держишь? — На самом деле мистер Окройд не был так поражен его вопросом. Он отвечал почти машинально.

Тут до мистера Оглторпа дошло, что сейчас не лучшее время для подобной болтовни — грязь с кладбища Дам-Вуд еще не обсохла на их ботинках, — и он, сконфузившись, поспешно сменил тему. Однако поменять тяжелый отвлеченный настрой друга ему не удалось, и вскоре их разговор сошел на нет. Мистер Окройд возвращался домой в компании темного вихря мыслей и воспоминаний, среди которых нашлось место и дорожным приключениям, и превратностям, встававшим на пути труппы. Но образы «Добрых друзей» были подобны неверным теням, танцующим на стене. Мистеру Окройду хотелось их повидать; о них он мог думать с любовью и теплом; но они все равно оставались крошечными силуэтами в мглистой дали, и мистер Окройд понимал — как всегда, смутно отдавая себе отчет, — что вернуть его к жизни они не смогут, равно как не сможет никто в Браддерсфорде. Он медленно брел по знакомым улицам — съежившийся силуэт в плохо сидящем костюме, под ярким светом фонарей, лишь подчеркивающим черноту неба, — одинокий человек. Нет, он был не совсем одинок: в ногу с ним шагали огромные смутные тени, бесчисленные очертания тайн, боли и смертей.

— Надо продать дом, — сказал мистер Окройд на следующее утро.