Она подошла к старой магнитоле и выдернула шнур из розетки. Наступила благостная тишина, и Дебора посмотрела на сержанта Доукса. Стараясь не выдать своих чувств, она произнесла:

— Сейчас мы тебя отсюда вывезем, Доукс. Все будет в полном порядке.

Сержант забулькал, и Дебора положила руку ему на плечо. Затем, резко развернувшись, приблизилась ко мне и, освобождая меня от пут, прошептала со слезами на глазах:

— Он в ужасном состоянии, Декс.

Когда Дебора сорвала остатки клейкой ленты с моих запястий, я, надо признаться, не испытывал сильных страданий в связи с состоянием сержанта. Не испытывал потому, что наконец освободился. Освободился от клейкой ленты, от доктора, от необходимости оказывать услуги и от самого сержанта Доукса.

Пока Дебора вызывала по рации наших друзей из полицейского управления, я с трудом встал и потянулся, чтобы размять мускулы. Затем подошел к столу, снедаемый любопытством. Протянув руку, я снял прикрепленный к краю столешницы листок бумаги. На листке давно мне знакомым тонким почерком доктора Данко было написано: «Предатель». Пять из девяти букв вычеркнуты.

Я посмотрел на Доукса. Он ответил мне взглядом широко открытых глаз, в которых я прочитал ненависть. Заявить о своей ненависти вслух ему уже никогда не удастся.

Теперь вы видите, что некоторые истории имеют по-настоящему счастливый конец.

ЭПИЛОГ

Очень приятно наблюдать, как в тишине субтропического утра южной Флориды над неподвижной поверхностью воды встает солнце. А когда на противоположной от солнца стороне неба огромная желтая луна в это же время опускается за горизонт в океан, картина получается еще прекраснее. Луна, постепенно становясь серебристой, уступает небесный свод дневному светилу. Наблюдать за этим особенно приятно с точки, откуда не видно земли, находясь на палубе большой яхты и разминая затекшие от ночной работы шею и руки. Вы счастливы, завершив то, что вам так долго пришлось ждать.

Скоро я сойду в свой крошечный катер, который тащится на буксире позади нас, сброшу буксирный трос и поплыву в направлении, где спряталась луна. Я поплыву в свой спокойный дом к новой жизни человека, которому в ближайшее время предстоит бракосочетание. А взятая мной взаймы роскошная яхта «Скопа» тихим ходом двинется в противоположном направлении; в сторону острова Бимини, к Гольфстриму, к бездонной голубой реке, к счастью, протекающей через океан вблизи Майами. «Скопа» не сможет добраться до Бимини, и ей не удастся пересечь Гольфстрим. Задолго до того, как я сомкну глаза в своей койке, ее моторный отсек заполнится водой. Затем вода медленно затопит все судно, и оно, слегка качнувшись в последний раз на волне, скроется в бесконечных, кристально-прозрачных водах Гольфстрима.

И где-то далеко от поверхности воды яхта ляжет на дно среди скал и других затонувших кораблей. Она будет тихо покоиться, и рядом с ней станут проплывать огромные рыбы. Меня особенно радовало, что где-то неподалеку от «Скопы» течение будет нежно покачивать облепленный крабами сверток. То, что осталось от Рейкера, я обвязал веревками и цепями. Получился очень аккуратный, совершенно не запятнанный кровью сверток, из которого, правда, торчали ковбойские сапоги ужасного красного цвета. К свертку я прикрепил четыре якоря, и, когда бросил его в воду, он мгновенно исчез, унося с собой упомянутые сапоги. От Рейкера осталась лишь капля быстро высыхающей крови на спрятанном в моем кармане предметном стекле. Скоро этот слайд займет свое место в шкатулке рядом с давно высохшей каплей крови Макгрегора. Рейкер станет кормить крабов, а жизнь продолжится. Она опять обретет свой обычный ритм — вначале притворство, а затем неожиданный удар.

Через несколько лет я прихвачу с собой Коди и познакомлю его со всеми чудесами Ночи Ножа. Пока он ребенок, и ему придется начать с малых дел. Он будет учиться планировать свои действия и постепенно станет подниматься все выше и выше.