Всем этим, однако, «веселость» книги не исчерпывается. «Дочь четырех отцов», кроме всего прочего, чисто литературная шутка. Это пародия, имеющая сразу несколько объектов. Один из них — так называемый «роман о художнике» («художник» здесь следует понимать широко — как «творческая личность» вообще) — жанровая разновидность, чрезвычайно популярная в Венгрии начала века. Популярность этой тематики была вызвана целым рядом причин, одной из которых было повальное увлечение Ницше, в частности его концепцией гения. «Романы о художниках» были разные, в том числе и довольно яркие, однако нередко обращение к этой теме было всего лишь данью моде. Вот над этим Мора и посмеялся.

Другой объект пародии восходит к литературе прошлого столетия — это романтическая модель, неоднократно использованная многочисленными эпигонами: человек культуры, горожанин в природном мире, естественной среде, со всеми вытекающими для него и для естественной среды последствиями. Своеобразие художественного мира Ференца Моры состоит также и в том, что здесь очень мало однозначных решений и оценок. Слово в любой момент может повернуться неожиданной стороной, шутка нередко оказывается «с двойным дном». Так обстоит дело и с литературной пародией. Мора подшучивает над романтической схемой, однако трагедия, вызванная появлением в деревне «человека из города», все-таки происходит. Если художник Турбок пал жертвой отнюдь не романтических страстей, а самого что ни на есть меркантильного интереса, то нелепая гибель крестьянина Андраша Тота связана именно с вторжением в его жизнь чужеродного начала — сперва в лице Турбока, потом в лице Мартона Варги. Так же обстоит дело и с основной мишенью пародии — мелодрамой. Тут «смех сквозь слезы» наиболее очевиден. Герой, теряя возлюбленную, страдает по-настоящему, внешний комизм происходящего этого вовсе не отменяет.

В сферу литературной шутки входят и упомянутая игра с критикой, предвосхищение ее оценок, и остроумные, меткие характеристики писателей — предшественников и современников. Но ирония Моры не исключает внимания и интереса. Просто он обладал поистине замечательной способностью подмечать комические черты и — главное — не поддаваться повальным увлечениям. Именно это, последнее, качество и обеспечило «особую» позицию Моры — как литературную, так и идеологическую.

Уместно ли говорить об идеологии в связи с изящной безделушкой? (Ведь «Дочь четырех отцов» легко воспринять именно так.) Теория литературы учит нас четко разграничивать юмор и сатиру. Если следовать этой классификации, книга Моры, на первый взгляд, явит собой образчик «чистого» юмора. «Самая веселая книга», шутка — и не более того? Обратимся к тексту.

«…Если уж венгерский писатель вдруг захочет писать не о любви, тогда пусть прославляет национальную доблесть и будоражит национальное чувство. Это его святой долг. Правда, впоследствии ни одна собака не станет читать этих проникнутых благородным пафосом строк, но это уже — не его забота, это личное дело публики».

Что это — случайный, «проходной» пассаж, каким он выглядит в тексте, или сознательно заявленная позиция? Для того чтобы ответить на этот вопрос, нужно представлять себе, что происходило в послевоенной в пореволюционной Венгрии. Одной из определяющих черт сложившейся ситуации был бешеный разгул национализма и шовинизма; идея «особого пути» Венгрии, соображения об особенностях венгерского духа, о непревзойденной национальной доблести приобрели огромную популярность. Мора пишет «веселую книгу», играет в литературные игры, он не решает социально-политических проблем. Слова о венгерском писателе брошены как бы вскользь, между прочим — и все же в них сказано очень многое.