В тот теплый июньский вечер я пришел на Уллеволсетер из Мидтстюена. В Нурмарке было безлюдно, может, именно поэтому я в тот день был так полон ожиданий. Я дошел до Скьеннунгстюа, не встретив ни души, отчего надежды, что она вдруг выйдет мне навстречу, только усилились. Если бы в лесу гуляло много народу, мы бы, скорее всего, даже не заметили друг друга, во всяком случае, не остановились бы, чтобы переброситься парой фраз.

Я зашел в кафе, взял вафли, глинтвейн с черной смородиной и устроился на лужайке. Неподалеку на скамейке сидела девушка с темными вьющимися волосами, в синих джинсах и красном джемпере. Кроме нас, на Уллеволсетере никого не было. Она тоже что-то пила, но вскоре встала и небрежным шагом подошла ко мне. На какое-то мгновение я испугался, что она одна из тех девушек, которые ночевали у меня, у многих из них были темные волосы, у некоторых даже вьющиеся, всех не упомнишь. Но та, что стояла передо мной, была значительно старше их, лет на восемь или на десять. Девушка моего возраста постеснялась бы взять на себя инициативу. Она села на траву и сказала, что ее зовут Мария. Говорила она по-шведски, у меня никогда не было девушки из Швеции. Я понял, что именно Марию искал все последние месяцы. Мы должны были встретиться, никого, кроме нас двоих, тут не было, мы не встретились бы здесь с ней этим теплым июньским вечером, если бы не были предназначены друг другу.

Лишь несколько минут мы вели вежливую беседу ни о чем, а потом заговорили свободно, словно давным-давно знали друг друга. Ей было двадцать девять лет, она только что получила степень магистра по истории искусств в университете Осло. До этого Мария изучала искусство Ренессанса в Италии. Жила она в студенческом городке в Крингшё, что тоже было новым и многообещающим. Девушки, с которыми я встречался раньше, всегда приходили ко мне, они жили в семьях, с родителями, братьями и сестрами. Мария родилась в Швеции, но сейчас ее родители жили в Германии.

Она была совершенно особенная, но чем больше я ее узнавал, тем больше думал, что во многом мы схожи. Хорошенькая и насмешливая, она, как и я, отличалась способностью быстро находить ассоциации и делать умозаключения. Как и я, она обладала утонченной фантазией — неистощимым рогом изобилия, полным мыслей, выдумок и идей. Она была нежной и уязвимой, но могла вдруг стать безжалостной и грубой. Впервые мне встретилась женщина, к которой я что-то чувствовал, с которой хотел и мог поддерживать отношения. Мы были как две половинки одной души: Анимус и Анима.

Я без памяти влюбился в нее, впервые в жизни, и эта влюбленность не была поверхностной. Я знал много девушек, даже слишком много. Мое увлечение Марией вовсе не означало, что я не знал лучшего. Напротив, я считал, что уже подготовлен к тому, чтобы вступить в серьезные отношения с женщиной.

Еще там, на Уллеволсетере, я начал рассказывать Марии разные истории. Она как будто по моим глазам видела, что я битком набит ими, и понимала, что только она может вытянуть их из меня. Она всегда чувствовала, что я придумал, а что действительно пережил. Мария понимала иронию и метаиронию, а это важная предпосылка для истинной связи.

Я рассказал ей лучшие из моих историй, и она не только слушала, но вставляла свои комментарии, задавала вопросы и внесла много дельных предложений. Однако она всегда соглашалась с тем, как я закончил историю, и не из вежливости, а потому, что понимала: лучший конец ей не придумать. Если бы я сказал что-нибудь глупое или непоследовательное, она бы тут же вмешалась и поправила меня. Но я не говорил ничего глупого или непоследовательного, все, что я рассказал Марии в тот день, было основательно продумано.