За высокой резной дверью служанки и невольницы чутко прислушивались к звукам, доносящимся из священных покоев царицы. Великая госпожа сделала лишь один хлопок. Мгновенно распахнулись двери, и у ног ее распростерлись черные, желтые, белые рабыни. Каждая находила на ковре след крошечной сандалии и, целуя его, долго еще стояла, склонившись, пока госпожа не дала знать, что можно подняться.

Старая Тии, глава всех церемоний во дворце царицы, низко склонилась перед великой госпожой, но тут же гордо вскинула свою когда-то красивую голову, услышав желание царицы остаться одной.

– Как я могу покинуть тебя, моя божественная госпожа? – сказала Тии, целуя кончик сандалии своей повелительницы. – Я буду сопровождать тебя повсюду…

– Нет! – возразила царица. – Со мной останется только Черный Лотос. Мне никто больше не нужен. Пусть уйдут носители опахала, пусть оставят меня хранительницы одежды и драгоценностей, и ты, почтенная Тии, оставь меня. Сегодня не будет церемоний в моем дворце. Я уйду к моему великому господину.

Старая Тии попятилась к дверям, вытесняя из покоев царицы пеструю толпу прислужниц. У ног великой госпожи осталась лишь одна невольница. Молодая, стройная женщина в желтом легком покрывале и в самом деле походила на редкий экзотический цветок. И хотя на всем свете не было черных лотосов, это имя удивительно подходило ей. Она распростерлась у ног великой госпожи и, протянув царице свои тонкие смуглые руки, благодарила за высочайшее доверие. Они подошли к прохладному бассейну, где уже были приготовлена разные умащения и свертки мягкого белого полотна.

Пока госпожа плескалась в благовонной воде, пока Черный Лотос умащала ее бальзамом, они вели неторопливый разговор.

– Тебе понравилось золотое кресло, Черный Лотос? – спросила госпожа. – Ты успела его рассмотреть?

– Я видела его много раз, великая госпожа, повелительница всех земель. Ведь художник, сделавший это кресло, – мой муж.

– Твой муж? И ты утаила это от своей госпожи? – рассмеялась царица. Она была в добром настроении и нисколько не рассердилась на свою невольницу. Однако госпожа не могла сдержаться, чтобы не укорить невольницу: – Почему же ты не сказала мне о том, что у тебя есть муж, да еще такой искусный художник? И как случилось, что свободный египтянин женился на рабыне?

Черный Лотос была занята делом – она готовила притирания для божественной госпожи – и не могла пасть ниц, как полагалось рабыне, которая отважится отвечать своей повелительнице. Она низко опустила голову и тихо ответила:

– Великая госпожа, солнечный луч земли Фиванской, это случилось до того, как я попала во дворец. Меня привез в Фивы Анху. Он купил меня у воинов, когда нас гнали по знойным пескам пустыни, не давая ни капли воды, без горсти бобов. Он долго смотрел на меня, словно читал мои мысли в глазах, потом подошел к начальнику стражи и сказал: «Я покупаю эту женщину из страны Куш. Вот тебе драгоценные подвески, кольца и браслеты, и еще ты получишь большой сосуд доброго вина из Мемфиса. Это вино из подвалов верховного жреца храма Птаха». Как только начальник отряда услыхал про винные подвалы верховного жреца Мемфиса, так схватил драгоценности и тут же своим ножом отрезал веревку, которая связывала меня с моими спутницами, невольницами из страны Куш.

– Вот как? – удивилась царица. – Расскажи поскорее, как ты попала во дворец и кто тебя купил для моих покоев.

– Великая госпожа, все, что ты узнаешь сейчас, известно только мне и Анху. Однако я не могу скрыть от тебя истину. Прости меня, бедную невольницу…

– Говори же дальше, – торопила увлеченная рассказом царица.