– Ты содержишь отцовское оружие в наилучшем порядке, – сказал он.

– Так учил меня Гвалч. Кто тебя ранил?

– Имен мы друг другу не называли. Их было двое. Они ограбили пилигрима на Нижней дороге, и я шел по их следу до Мас-Гриффа.

– А теперь они где?

– Да там и остались. Я вернул пилигриму деньги и доложил страже, как было дело. Ублюдки! – потемнел лесничий. – Даже не трудятся скрыть свое разочарование. Думаю, мне недолго осталось гулять. Они будут рады ухватиться за любой повод.

– Ты потерял много крови. Сейчас приготовлю тебе бульон.

Он не сводил с нее глаз, любуясь колыханием ее бедер.

– Какая ты красивая, Сигурни. Никогда прежде таких женщин не видел.

– Так смотри же и оплакивай то, что ты потерял, – сказала она и ушла в заднюю комнату.

– Аминь, – прошептал он, вспоминая, как они расставались два года назад. Сигурни стояла прямая, высокая, гордая… сама гордость. Фелл тогда отправился через долины в Силфаллен и уплатил выкуп за Гвендолин. Та во всем уступала его среброволосой любви, зато могла рожать, а мужчине нужны сыновья. Десять месяцев спустя она умерла в родах, ребенок погиб вместе с ней.

Фелл похоронил их на месте упокоения Лоды, на западном склоне Хай-Друина.

– Согни руку и опять разогни, – приказала, вернувшись, Сигурни.

Он повиновался и сморщился.

– Больно.

– Это хорошо. Приятно видеть, как ты страдаешь.

– Я сына схоронил, женщина. Я знаю, что такое страдание, и никому из друзей такого не пожелаю.

– Я тоже, но ты мне не друг.

– Ты что-то не в духе. Порвала со своим черномазым, да?

– Ты, никак, шпионил за мной? – Она не отрицала, что черный – ее любовник, и Фелл злился на нее за это.

– Это мое ремесло, Сигурни. Я слежу за всем, что делается в лесу. Я видел, как ты зашла в замок, и видел, как ты уходила. И как ты только можешь спать с этаким чудищем?

Она засмеялась, усугубив его гнев.

– Как мужчина он лучше тебя, Фелл. Во всех отношениях.

Ему хотелось ударить ее, стереть улыбку с ее лица, но тошнота подкатила к самому горлу. Со стоном поднявшись, он дотащился до двери, упал на землю, и его вырвало. Он лежал весь в холодном поту, слабый, как новорожденный теленок. Сигурни подошла, закинула его руку себе на плечо, сказала беззлобно:

– Идем, я тебя уложу.

Фелл навалился на нее, дыша ее запахом.

– Я любил тебя, – прошептал он, одолевая ступеньки крыльца.

– Ты меня бросил.

Когда он проснулся, был уже день. В открытое окно светило восходящее солнце. На ясном небе мелькнул и пропал силуэт ястреба. Постанывая, он сел в постели. Рану на плече жгло, ребра ломило после схватки с разбойниками.

Фелл с трудом добрел до окна. Сигурни стояла в лучах солнца, держа ястреба на руке, черная собака лежала у ее ног. У Фелла пересохло во рту. Чувства, так давно подавляемые, снова овладели им. Из всех женщин, которых он знал – а их было много, – Фелл любил только одну, и в этот миг он с болезненной ясностью понял, что так будет всегда. Он женится снова и заведет сыновей, но сердце его останется здесь, с этой загадочной жительницей гор, пока не истечет отпущенный ему срок.

Он еще не оправился, но смотреть на нее ему было невыносимо. Фелл натянул сапоги, взял свой черный кожаный плащ, взял длинный лук и колчан.