А какие блистательные надежды подавал поначалу сам Влад, последнее дитя, народившееся естественно, а не путем обращения. Долгожданный сын от белокурой Клариссы, также, как и сам Гонтор, вкусившей напиток вечной жизни из священного Атонора – чаши стригоев, дарованной Темным Отцом. Жаль, что подруга ушла столь рано. Там, в подвалах Монсегюра, их было тринадцать. Скудная горстка последних несгибаемых храбрецов, желавших одного – выжить любой ценой. Увы, цена оказалась слишком велика! Цена – от которой сейчас оставалась только усталость…

    Гонтор де Пюи давно осознал, что возможность как следует отдохнуть появляется лишь тогда, когда уже полностью отсутствуют даже малейшие причины для усталости. Его постигла не столько слабость плоти, сколько полнейшая немощь духа, начисто отбивавшая желание двигаться, дышать, пить кровь и просто жить. И он посвящал свой многочасовой отдых тому, что пока имело над ним какую-то силу – воспоминаниям. Несмотря на возраст, память еще никогда не подводила престарелого рыцаря, каждый раз досконально рисуя красочную и страшную картину пережитых событий, произошедших почти восемьсот лет назад…

    Зима на стыке 1243 и 1244 годов выдалась голодной и кровопролитной. Прекрасный Лангедок, совершенно утративший свое прежнее поэтическое очарование, изнемогал под тяжестью междоусобной войны. Победоносные войска Симона де Монфора подобно острому серпу прошлись по незасеянным полям, снимая обильный урожай отнюдь не зерна, а скоротечных человеческих жизней. Не щадили никого – ни женщин, ни детей, ни немощных стариков. «Бейте их всех, Господь своих узнает!» – беспощадным кличем разносилось над загубленными землями Южной Франции вместе с пеплом и гарью многочисленных пожарищ, призванных очистить души мятежных катаров. Лежала в руинах красавица Тулуза, полыхали костры в Альби, сытое воронье кружилось над развалинами Фуа, полностью исчез знаменитый Каркассон – а упрямые катары все так и не соглашались сдаться и отречься от своей богопротивной ереси. Но преданный сын Церкви, свежеиспеченный рыцарь де Монфор тоже не собирался отступать столь бесславно, возможно, излишне рьяно провозглашая догмы официальной Церкви и навязывая Слово Божье несговорчивым альбигойцам. И тогда около тысячи уцелевших в боях людей отошли в пятиугольное святилище Монсегюр и заперлись в его неприступных стенах. Осада длилась год. Две сотни «Совершенных» – рыцарей-еретиков против десятитысячного войска святой католической церкви. Исход противостояния оказался предрешен заранее. Его Святейшество папа желал любой ценой заполучить великие святыни, по так и не проверенным, туманным сведениям попавшие в руки катаров. Но Церковь просчиталась… Катары действительно сумели сохранить священную Чашу, позднее названую Граалем – грубоватый и примитивный сосуд, вырезанный из куска кипариса не слишком-то поднаторевшими в такой работе руками Иисуса, сына плотника из Назарета. Сына Божьего… На утренней заре 15 марта 1244 года, в день штурма, четыре смельчака, напутствуемые епископом д’Ан Марти, тайно покинули крепость Монсегюр незаметно выбравшись, через подземный ход за ее пределы и унося с собой холщовый сверток, содержащий реликвии. По слухам, они отправились в Неаполь, надеясь испросить помощи и приюта у ордена тамплиеров. Вечером этого же дня последняя катарская твердыня пала. Епископ Бертран отправился на очищающий костер, так и не раскаявшись в своих греховных заблуждениях. Его сопровождали еще двести пятьдесят семь человек, уцелевших при штурме. Но кое-кому все-таки удалось выжить…

    Крепость Монсегюр совсем не напрасно имела репутацию странного и загадочного места, полностью соответствуя ходящим о ней слухам и домыслам.