На лицо ее собеседника падал мягкий свет фонаря. Мужчина улыбнулся. Каролина, к своему удивлению, тоже улыбнулась, и оба рассмеялись.

– Благими намерениями?… – сказал он.

Каролина кивнула.

– Слушайте, – помолчав, предложил он, – коль уж вам всего-навсего в Лексингтон, могу подбросить до дома. Там найдется где поставить трейлер? А завтра… нет, завтра воскресенье, значит, в понедельник с утра позвоните, чтобы вашу машину отбуксировали. Здесь-то она будет в безопасности.

Фонарь освещал и крохотное личико Фебы. Мужчина вытянул руку и очень нежно прикоснулся к лобику малышки крепким пальцем. Каролине нравились его застенчивость, спокойные манеры.

– Было бы здорово, – согласилась она. – Если вас не очень затруднит.

– Да ни черта подобного, – ответил он. – Извиняюсь за свой язык. Мне по пути.

Ал принес из ее машины остальные вещи: пакеты с продуктами, одеяла. Незнакомца, как оказалось, звали Ал; Альберт Симпсон. Пошарив на полу кабины, он извлек из-под сиденья вторую крышку от своего термоса, аккуратно вытер носовым платком и налил Каролине кофе. Она прихлебывала горячий напиток, радуясь темноте, теплу и обществу человека, который ничего о ней не знает. Она чувствовала себя в безопасности и была до странности счастлива, несмотря на духоту, запах грязных носков и свалившуюся на нее проблему в облике чужого ребенка. Ал вел машину, развлекая Каролину историями из своей кочевой жизни о том, как грузовики застревают на дороге из-за ливней, как колеса наматывают мили, когда едешь и едешь ночь за ночью.

Каролина задремала, убаюканная теплом, шорохом шин и калейдоскопом снежинок в свете фар. На стоянке перед ее многоэтажным домом трейлер занял сразу пять мест. Ал помог ей выбраться из кабины и, оставив двигатель включенным, понес ее вещи к подъезду, а Каролина с Фебой на руках пошла следом. В окне нижнего этажа дрогнула занавеска – Люси Мартин, неисправимая шпионка, как всегда, на посту. Каролина на миг приостановилась, у нее вдруг закружилась голова. С виду все осталось прежним, но она уже не была той женщиной, которая вышла отсюда прошлой ночью и по снегу зашагала к машине. Она преобразилась – до такой степени, что сейчас наверняка и в квартиру войдет в другую, по-другому обставленную и освещенную. Однако ключ привычно скользнул в замок, и, как обычно, замок заело на полобороте. Открыв дверь, Каролина внесла Фебу в комнату, знакомую до мельчайших подробностей. Добротный темно-коричневый ковер, клетчатый диван и кресло, купленные на распродаже, журнальный стол со стеклянной столешницей, роман, который она читала перед сном, – «Преступление и наказание», – заложенный закладкой. Она оставила Раскольникова и Соню на сцене признания, видела их во сне на холодном чердаке, проснулась от телефонного звонка – и вылетела на засыпанную снегом улицу.

Ал топтался на пороге, заполняя собой проем. Он мог быть серийным убийцей, насильником, мошенником. Кем угодно.

– Тут вот у меня диван, – сказала Каролина. – Сегодня он в вашем распоряжении.

После секундного колебания Ал шагнул в дом.

– А как же ваш муж? – спросил он, оглядываясь по сторонам.

– Мужа нет… – Сообразив, что опять ляпнула не подумав, Каролина уточнила: – Больше нет.

Ал бросил на нее внимательный взгляд и стащил с головы вязаную шапку, под которой, к удивлению Каролины, обнаружились кудри – темные и взъерошенные. Каролина ощущала странную заторможенность и одновременно перевозбуждение от усталости и выпитого кофе. Ей внезапно захотелось разгадать, какой он видит женщину перед собой – в сестринской форме и расстегнутом пальто, сто лет нечесаную, с ребенком на руках, очень и очень уставших руках.

– Совестно как-то вас стеснять, – пробормотал он.