Он забыл, что разговаривает с сыном своего брата, но Ричард не слушал его бормотания, думая, что это лишь пьяный бред, который вскоре прекратился, так как Гарри пытался сконцентрироваться, передвигая по очереди сначала одну ногу, а затем вторую. Наконец, преодолев порог, они добрались до лестничной площадки, и Ричард направил дядю к частной гостиной, находящейся рядом с игральными комнатами, в которой его отец частенько пропускал по стаканчику бренди, разговаривал с Люси или менеджером, и где иногда собирались приглашенные гости.

Когда они вошли в гостиную, то застали Дэниэла совершенно одного, читающего вечернюю газету, стакан, наполненный бренди, стоял на столе справа от него. При виде вошедших он резко подскочил со стула, смеясь от удовольствия, обнял сына за плечи, тем самым выражая радость от долгожданной встречи, и энергично пожал руку брата.

— Как я рад тебя видеть, Гарри! Вижу, ты даром времени не терял, пока добирался до Истхэмптона! Пойдем, тебе надо присесть.

Гарри спокойно и сдержанно, впрочем, как и всегда воспринял шутку брата, но от стула отказался, для поддержки положив руки на широкие, крепкие плечи старшего брата и, смотря в его лицо, заулыбался.

— Я тоже очень рад тебя видеть, Дэн. Ты нисколько не изменился. Черт, ни капли!

— Я надеюсь, это правда. Прошло только восемь месяцев с нашей последней встречи.

— Всего лишь? А кажется, будто прошли годы. Он снова завел ту же волынку: — Никогда не думал, что мы вместе — ты и я — будем находиться под этой крышей. Помнишь, когда…

Дверь из соседней игральной комнаты отворилась и в комнату вошла Люси. Увидев Ричарда, она на мгновение замерла и поняла по его сияющему от радости лицу в тот момент, когда он подошел к ней, что он еще ничего не знает о том, что она вышла замуж, а значит, эту новость ей придется рассказать самой. Она боялась причинить ему боль, но в любом случае, ее долгом было рассказать Ричарду всю правду.

— Дорогая Люси! — Не отрывая глаз от любимой и не замечая свадебной ленты, вплетенной в шелковистые волосы, он взял ее руку и нежно поцеловал. — Мы приехали сюда прямо с вокзала, а вчера выехали из Парижа. Разве это не замечательно?

С другой стороны комнаты послышался голос Гарри.

— Боже мой, ты ведь дочь Клодины!

Это были те слова, которые, она думала, никогда не услышит после всех пережитых разочарований. Ничего не говоря, Люси посмотрела на мужчину, произнесшего их, догадываясь, кто это мог быть, считая, что он был послан ей судьбой, чтобы наконец исполнить ее заветную мечту. Дэниэл с окаменевшим лицом сделал шаг в сторону, отходя от брата, удивление которого, казалось, протрезвило его, и он медленными шажками стал подходить к Люси, изучая ее пронзительным взглядом, все еще не веря собственным глазам. Только Ричард в недоумении переводил взгляд, смотря то на одного, то на другого.

— Люси, как может мой дядя знать имя твоей мамы? Ее действительно звали Клодиной? Но разве не такое имя было у жены мистера Атвуда, который умер в Италии?

Она кивнула, продолжая сосредоточенно смотреть на Гарри, но он все еще находился в замешательстве. Подойдя к Люси, Гарри заключил ее в объятия.

— Значит, ты приехала домой, в особняк своей матери. И думаю, мой дорогой братец тебе в этом помог.

Она снова кивнула, глаза наполнились скопившимися невыплаканными слезами.

— Помог, — прошептала она. — Он был так добр ко мне.

— А почему он не должен быть добр к тебе? — В одурманенной голове Гарри обрывки информации выступали в роли ярких кусочков несобранной мозаики.