Изменить размер шрифта - +
Сжимая в кулаке тяжелое оружие, Ниун ринулся к братьям. Открывшаяся картина ужаснула его: на истоптанном окровавленном снегу выделялась косматая бурая туша, отчаянно молотившая лапами, а из-под нее торчали ноги Рулана. Побледневший от страха или от ярости - кто разберет? - Релан изо всех сил вонзал в хищника копье, вытаскивая его и снова вонзал. Медведь, похоже, не замечал ничего, кроме своей жертвы.

Ниун в два прыжка очутился возле зверя и, повинуясь природному чутью, нанес один-единственный резкий удар. Медведь рванулся назад, и древко копья с громким треском переломилось. Зверь изумленно посмотрел на обломок и, совсем как человек, ухватился за него палами. Постояв в оцепенении, он вдруг рухнул навзничь. Ниун бросился к нему, выхватывая на ходу большой охотничий нож, и. подбежав к поверженому медведя, одним быстрым движением перерезал тому глотку. Кровь хлынула на снег, хищник последний раз дернулся и затих.

Релан хлопотал возле брата, вытирая ему лицо пригоршнями чистого снега. Рулан вдруг открыл глаза, слабо улыбнулся и спросил:

— Добили гадину?

— Добили, добили, — успокоил его Ниун. — Лежи спокойно. Сейчас сделаем носился и доставим тебя домой. Ничего страшного. Скоро встанешь на ноги.

— Так ты возьмешь нас с собой?

— Молчи, тебе надо беречь силы.

— Возьмешь?

— Вот упрямец! Возьму.

Рулан удовлетворенно вздохнул и мгновенно погрузился в глубокий сон.

 

4

 

Ниун никогда не нарушал данного слова. Недаром говорили: "Киммериец никогда не сделает то, что ему приказывают, но всегда выполнит то, что обещал". И не его вина, что он не смог выполнить до конца обещание, данное Рулану. Раны юноши оказались, хоть и не опасными для жизни, но все же достаточно серьезными, чтобы тот еще долго не мог покинуть дом. Лекарь, который, по счастью, жил неподалеку, осмотрел его и заявил, что выздоровление будет долгим и вряд ли Рулан сможет ходить на большие расстояния прежде, чем листва на деревьях сменит цвет с зеленого на желтый и начнет падать на землю.

Так долго Ниун ждать не мог, и поэтому тронулся в путь, взяв с собой лишь одного из братьев, Релана. Идти вдвоем оказалось намного легче и веселее, и за два дня путники продвинулись довольно далеко на юг. Чем дольше они шли, тем сильнее чувствовалось приближение весны. Пару раз Ниун с Реланом попали под сильнейший дождь, который почти смыл остатки снега, еще серевшие под корнями деревьев с развесистыми кронами и в густых низких кустарниках, словно слизнул их длинным влажным языком. На открывшейся черной земле начали пробиваться первые робкие цветы, мхи, умытые живительной влагой, заиграли радостной зеленью, все чаще и чаще слышалось щебетание птиц, которые принялась вить гнезда, почки на лиственных деревьях набухли, и в лесу запахло свежестью и теплом.

Еще одни день подошел к концу, и путники, увидев могучий дуб, корни которого высоко поднялись из земли и образовали некое подобие пещеры, решили остановиться тут и заночевать. Разожгли невысокий костер, развязали дорожные мешки и вынули снедь. Припасов оказалось не так уж и много, и Релан, тщательно пережевывая спинку вяленой рыбы, задумчиво проговорил:

— Сейчас бы кусок свежего, слегка обжаренного на костре мяса...

— Почему бы и нет? — живо откликнулся его спутник. — Ты видел неподалеку олений помет? На рассвете можем выследить того, кто его оставил, и поедим вволю, и с собой возьмем.

На то и порешили. Ночная мгла еще не успела полностью рассеяться, как путники были уже на ногах, готовые выйти на охоту. Оба уже имели достаточный опыт, и им не надо было объяснять, что и как делать. Пристально вглядываясь во влажную лесную почву, они довольно быстро обнаружили свежие следы животного, однако Ниун, покачав головой, сказал:

— Видишь, копыто широкое, тупое. Это самка.

Быстрый переход