Как только кончики тонких пальцев коснулись его загрубевшей руки, молодому воину показалось, что сверкнула молния и поразила его в голову. В глазах потемнело, и лишь вспышки ярких искр освещали мглу, на мгновение накрывшую его. Когда он вновь обрел способность видеть, Маев уже снова хлопотала у сооружаемой ею лежанки, почему-то стараясь не оглядываться.

Чтобы как-то опомниться от нахлынувших на него чувств, Ниун занялся разделкой зайцев. К нему присоединился Релан, который уже закончил возиться с костром.

— Ну как тебе охота со стрелами? — ехидно поинтересовался юноша.

— Ты, пожалуй, был прав. Их надо ловить иначе, — честно признался Ниун. — А как это делаете вы?

— Мы? Очень просто. Находим место, где больше всего следов, собираем тонкий хворост или режем подходящие ветви и плетем из них изгородь. В ней проделываем несколько отверстий, а к ним прикрепляем петли на длинных палках, слегка закрепленных на изгороди. Как только зверек сует в петлю голову, палка соскакивает, поднимается и затягивает веревку.

— И правда просто. Если завтра нам не попадется другой добычи, наловим зайцев твоим способом.

За разговорами они быстро освежевали тушки, отыскали несколько подходящих палочек и зажарили нежное свежее мясо, держа его над костром и время от времени переворачивая. Пока мужчины занимались приготовление еды, девушки закончили лежанки и подошли к костру. Первой приблизилась Ланга. Она сели возле Ниуна, касаясь его плечом и упругим бедром. Киммериец слегка отодвинулся, девушка лукаво взглянула на него и спросила:

— Вы тоже будете спать ночью? Или кто-то из вас останется охранять наш сон?

— Можете не беспокоиться, — тут же отозвался Релан. — Мы позаботимся о вашей безопасности.

Ланга звонко рассмеялась и снова придвинулась к Ниуну. Но то сосредоточенно смотрел в костер, словно ничего важнее подрумянившегося мяса для него не существовало, затем понюхал прожаренную тушку, потрогал румяную корочку, вырезал ножом самый аппетитный кусок и протянул его Маев. Та смущенно кивнула и молча начала есть. Время от времени ресницы ее вздрагивали, как будто ей очень хотелось посмотреть на своего спасителя, но она отчаянно боролась с этим желание. Ниун тоже старался не поднимать на нее глаза, ибо опасался, что все поймут, какие страсти бушуют в его душе. Быстро разделавшись с едой, все начали устраиваться на ночлег.

Ниун вызвался охранять покой спящих и, когда девушки и Релан наконец-то улеглись, устроился поудобнее у костра и глубоко задумался.

7

Весь следующий день путники упорно продвигались на юг. Девушки оказались сильными и выносливыми, и никто из них не жаловался на усталость. Только Ланга, стараясь держаться поближе к Ниуну, то и дело спотыкалась, делали вид, что падает, и норовила ухватиться за его руку. Он молча помогал ей подняться, но ни разу даже не улыбнулся в ответ на ее звонкий заливистый смех, которым она сопровождала свои "падения", пеняя на свою неуклюжесть. Она всячески старалась обратить на себя его внимание, но Ниун лишь сосредоточенно смотрел под ноги, то вперед, словно хотел увидеть там что-то и никак не разглядеть. В конце концов поведение Ланги возмутило Санту, и она прошипела красавице на ухо:

— Ни стыда у тебя, ни совести! Разве ты не видишь, что нисколько не интересуешь его? Нельзя же так открыто приставать к мужчине, тем более если он к тебе равнодушен.

— Он вообще, по-моему, ко всему равнодушен. Чурбан бесчувственный! — фыркнула Ланга и тут же снова рассмеялась. — Вот Релан - совсем другое дело.

— Оставь Релана в покое, — сурово ответила Санта.

— Вижу, вижу, он явно приглянулся тебе. Да и ты ему, кажется, тоже. Не понимаю, почему он ничего такого еще не сказал тебе?

— А что он должен был сказать?

— Ну, хотя бы.