Повесив трубку, он обнаружил на себе пристальный взгляд голубых глаз Фэйт.

— Все нормально, — небрежно бросил он, отвечая сразу на два возможных вопроса: и о причинах звонка, и о его ребрах. Ему пришло в голову, что скажи он Фэйт, как болят у него спина и грудь, та, пожалуй, и осталась бы — чтобы иметь возможность присматривать за ним. Но выбивать из нее жалость к себе ему совершенно не хотелось.

— Почему бы тебе не выпить на дорожку чашечку кофе? — спросила вдруг Фэйт. — А я выпью чаю…

Вот еще одна опасность, подумал вдруг Мик, привыкнуть к ее заботе. Излишняя суета вокруг его персоны раздражала Мика. Он сам привык заботиться о себе. И все же, взглянув на часы, Мик рассудил, что время у них еще есть. Заодно можно будет предпринять еще одну попытку убедить Фэйт отказаться от идеи, которую она втемяшила в свою безрассудную головку.

На сей раз вместо того, чтобы изощряться в поисках аргументов, он просто попросил ее остаться.

Рука Фэйт судорожно сжалась вокруг чашечки с чаем:

— Я должна уехать, Мик. Мне нужно научиться в этой жизни прочно стоять на ногах. Хотя бы попытаться.

— А разве до замужества ты?..

— До замужества я жила с матерью и ее вторым мужем. Мне так и не пришлось почувствовать себя по-настоящему независимой.

Мик удивился: у него не укладывалось в голове, что девушка в том возрасте, когда человек пользуется любой возможностью проявить свою самостоятельность, обрекла себя на добровольный плен совместного проживания с родителями. Но через несколько секунд Фэйт сама ответила на его вопрос.

— Мать серьезно болела, и кому-то следовало за ней присматривать. Я ни о чем не жалею, но опыта самостоятельной жизни я так и не приобрела, иначе, мне кажется, наш брак с Фрэнком распался бы значительно раньше. Вот такая я слабохарактерная! — с принужденным смехом закончила она.

— Мне кажется, что дело не только в этом. Когда кого-то любишь, то начинаешь прощать ошибки любимого человека, а потому ищешь причину в себе. Когда же привыкаешь вину за все перекладывать на себя, самое безжалостное обращение начинаешь воспринимать, как заслуженное.

Фэйт с любопытством взглянула на него.

— Ты и в самом деле все понимаешь…

Мик быстро взглянул на часы и, поднявшись, поставил чашку из-под кофе в раковину. Все-таки он уникальный мужчина, подумала Фэйт. Грозный для своих врагов и потрясающе чуткий для тех, кто нуждается в помощи.

Прислонившись к стойке, уникальный мужчина спросил:

— Ты точно не передумала?

А ведь так легко было бы остаться здесь, подумала Фэйт. Мик Пэриш окружил бы ее заботой, и она, возможно, даже не заметила бы, как слабеет ее боевой дух и шаг за шагом она теряет независимость. Но это было бы нечестно как по отношению к себе, так и по отношению к нему.

— Я должна ехать, — повторила она.

— Что бы тебе ни понадобилось, звони мне, — сказал он. — Мой дом открыт для тебя, и пусть Дочь Луны об этом знает.

Они прибыли на ранчо Монроуза почти одновременно с мастером из телефонной компании. Когда телефон был проверен, резервуар для газа заполнен, отопление включено, Мик и Фэйт направились в город, чтобы забрать ее «хонду». Фэйт прямо оттуда поехала по магазинам закупать продукты, а Мик двинулся в полицейский участок.

Он все еще был зол, что не сумел убедить эту упрямую женщину остаться на его ранчо. Теперь надо было позаботиться о том, чтобы обеспечить полицейский надзор за ее домом. Ему нетрудно будет сделать это во время собственного дежурства, да и другие помощники шерифа едва ли оставят одинокую беременную женщину без присмотра.