И оба они, посмеявшись так, чтобы их никто не услышал, снова заняли оставленный ими на минуту наблюдательный пост.

Бедная Мышка зевала, рискуя вывихнуть себе челюсть.

— Знаете, монсеньер, а господин Луи-то совсем не пьян!

— А может быть, он и не пил?

— А вон те бутылки, думаете, опустели сами собой?

— Ты прав, и тем не менее, он очень серьезен, наш кавалер!

— Терпение, глядите-ка, он оживился, послушаем, не собирается ли он что-то сказать.

И в самом деле, юный герцог, поднявшись с кресла, отстранил бутылку, которую ему протягивала Мышка.

— Я хотел увидеть, — изрек он нравоучительным тоном, — что́ есть оргия, я это увидел и заявляю, что мне этого для первого раза достаточно. Недаром один мудрец сказал: Ebrietas omne vitium deliquit.

— Что это он там несет? — спросил герцог.

— Плохо дело, — сказал Дюбуа.

— Как, сударь, — воскликнула соседка юного герцога, обнажая в улыбке жемчужные зубки, — как, вам не нравится ужин?

— Мне не нравится ни есть, ни пить, — ответил господин Луи, — когда я не испытываю ни голода, ни жажды.

— Вот глупец! — прошептал герцог и повернулся к Дюбуа.

Дюбуа кусал себе губы.

Сотрапезник господина Луи рассмеялся и сказал ему:

— Надеюсь, это не касается общества наших очаровательных дам?

— Что вы хотите этим сказать, сударь?

— Ага, он сердится, — сказал регент, — прекрасно!

— Прекрасно! — подхватил Дюбуа.

— Я хочу этим сказать, сударь, — ответил шевалье, — что вы не уйдете просто так и не оскорбите тем самым наших дам, проявив столь мало желания воспользоваться их присутствием.

— Уже поздно, сударь, — ответил Луи Орлеанский.

— Ба! — сказал шевалье, — еще нет и полуночи.

— И кроме того, — добавил герцог, стараясь оправдаться, — и кроме того, я помолвлен.

Дамы расхохотались.

— Ну и скотина! — произнес Дюбуа.

— Дюбуа! — произнес регент.

— Ах да, я забыл, простите, монсеньер.

— Мой дорогой, — сказал шевалье, — вы до ужаса провинциальны.

— Это еще что? — спросил герцог. — Какого черта этот молодой человек так разговаривает с принцем крови?

— Ему дозволено не знать о том, кто это, и считать, что это простой дворянин, впрочем, я даже велел ему толкнуть господина Луи.

— Прошу прощения, сударь, — продолжал юный принц, — вы, кажется, что-то мне сказали? Поскольку сударыня в это время говорила со мной, я вас не расслышал.

— И вы хотите, чтобы я повторил то, что сказал? — спросил, усмехаясь, молодой человек.

— Доставьте мне удовольствие.

— Так вот, я сказал, что вы ужасающе провинциальны.

— С чем себя и поздравляю, сударь, если этим я отличаюсь от некоторых своих парижских знакомых, — ответил господин Луи.

— Смотри-ка, недурной выпад, — сказал герцог.

— Гм-гм, — произнес Дюбуа.

— Если вы говорите обо мне, сударь, то я вам отвечу, что вы не слишком-то вежливы. Это куда бы еще ни шло по отношению ко мне, потому что тут вы можете за свою невежливость и ответить, но совершенно непростительно по отношению к дамам.