Однако дражайшего Нотти в эти дрязги втягивать не следовало, ведь он сама кротость. Ну, куда ему учить принцессу Шарлотту? Девочка его обожала, хотя в последнее время ей нравилось повергать Нотти в смятение. Поэтому она всегда торопилась прийти к нему на помощь и добавляла:

— Но я постараюсь быть правдивой. Я понимаю, что человек должен быть правдив.

«Проклятие! — думала принцесса. — Ну какого черта меня заточили в Виндзоре? И что сейчас творится в Монтэгю-хаусе?»

Шарлотта улыбнулась, вспомнив о мамином доме. Когда она приезжала, принцесса Уэльская всегда заключала ее в объятия.

«Мой ангел, моя любимица, дай-ка мне взглянуть на тебя! Боже, какая ты очаровательная... очаровательная, хотя как две капли воды похожа на отца! Ха-ха-ха, ему ни за что не удалось бы от тебя отречься, если бы он попытался. А он, наверное, рад это сделать — просто чтобы досадить мне. Но ничего у него не выйдет, у тебя ведь его глаза. Ты из той породы, дорогая».

Мать душила Шарлотту в объятиях, которые далеко не всегда можно было назвать благоуханными. Мама не любила мыться, и прислуге с трудом удавалось уговорить ее переодеться.

— Пойдем, радость моя.

Рука об руку они направлялись в гостиную, которая не очень-то напоминала гостиную Ее Королевского Высочества.

— Мы тут приготовили для тебя особую забаву, дорогая. О нет, это не глупый детский праздник. Ты же их не любишь. Как и дворцовых церемоний, да? Этого тебе хватит у Старой Бегумы, среди быков и коров.

И мать заливалась диким хохотом. «Быками и коровами» Шарлотта окрестила своих бесчисленных дядьев и теток. И как-то имела неосторожность проболтаться об этом матери. Принцесса Уэльская обожала потешаться над родственниками своего мужа. И не мудрено, ведь они все ненавидели ее и поступали с ней очень дурно. Разумеется, за исключением короля. Дорогой дедушка ко всем был очень добр. Что касается дедушки, то тут был еще один секрет. Шарлотта давно заметила, что все внимательно наблюдают за ним, словно ждут какой-нибудь странной выходки. Она частенько гадала, какой именно. Может, они ждут, когда он умрет? Но чего же в этом странного? Ах, она так хотела, чтобы милый дедушка жил еще долго-долго. И порой порывалась ему это сказать. Но потом передумывала, ведь он может решить, что в ее присутствии говорят о его смерти.

«Какую же осмотрительность нужно проявлять, когда имеешь дело с семьей, подобной нашей!» — вздыхала Шарлотта.

Она жила под неусыпным надзором, ибо была наследницей трона. Лишиться прав на престол Шарлотта могла только, если у нее вдруг родится братик. А это совершенно невероятно.

Некоторых людей из своего окружения девочка любила. Например, доктора Нотта. Хотя... вряд ли это можно было назвать любовью. Однако относилась она к нему очень хорошо. Пожалуй, больше всего Шарлотта была привязана к своим камеристкам, миссис Гагариной и мисс Луизе Льюис. В них было много материнского. Укоряли они ее ласково, и Шарлотте это нравилось, так что она частенько проказничала с единственной целью — вызвать их упреки.

Однако о том, что происходит в доме матери, Шарлотта им не рассказывала. Когда они сопровождали ее туда, она чувствовала, что камеристки взирают на все с молчаливым неодобрением. Мама же не обращала на них ровно никакого внимания. Она не трудилась что-нибудь менять в связи с их приездом. Когда все во дворце веселились, мама смеялась как сумасшедшая и часто играла в жмурки: ходила с завязанными глазами, вытянув руки. Обычно ей удавалось поймать какого-нибудь джентльмена, и фантом в игре служил поцелуй. На балах, которые устраивала мама, вообще часто целовались, а в доме обитало множество грубовато-добродушных мужчин. Правда, с Шарлоттой они вели себя очень вежливо, хотя и не целовали ее — за исключением тех случаев, когда она тоже играла в те игры, где фантом служил поцелуй.