Итак, Хьюмилити вынужден был согласиться на это странное условие. В какой-то мере она была права, они скоро отплывут в Вирджинию.

День свадьбы приближался, и Тамар становилось все страшнее. В глубине души она продолжала верить, что Бартли вернется. Он объяснит, что случилось нечто невероятное, что могло случиться только с Бартли, и он смог вернуться живым и невредимым. Его голубые глаза засверкают, и он начнет придумывать, как бы вынудить ее расторгнуть нелепую помолвку и самому жениться на ней. И, без сомнения, он дал бы ей повод думать, будто она это делает не ради себя самой, а ради кого-нибудь еще.

Но день свадьбы настал, и она вышла за Хьюмилити Брауна. И вот в доме воцарилась тишина, а она лежала в постели с задернутым пологом, как и тогда, когда ждала Бартли.

Она слышала дыхание мужчины за занавеской, но то был не Бартли, а ее муж, Хьюмилити Браун.

Вот полог раздвинулся, как и в те ночи, она увидела возле своей постели силуэт, но то была не мощная фигура, которую она видела здесь прежде, а ее тощий муж.

Как не похожа была эта ночь не те, прежние! Хьюмилити не набросился на нее, не стал страстно шептать нежные слова и ласкать ее тело жадными руками. Он опустился перед постелью на колени и стал молиться:

— О Отец Небесный, я преклоняю колена пред этой постелью, оттого что верю в Тебя. Молю Тебя, пошли этой женщине зачатие, ибо, о Господи, ради этого я и нахожусь здесь нынче ночью… а не из-за греховной похоти… а лишь ради рождения детей, как велит закон Твой. Тебе ведомо, как я борюсь с собой.

Тамар была дольше не в силах его слушать. Как он посмел назвать ее «этой женщиной»! Он явился сюда не из-за любви к ней, а лишь для того, чтобы зачать детей и внести свою лепту в заселение новой страны.

Но когда Хьюмилити поднялся с колен и подошел к ней, ее гнев сменило чувство безмолвного раскаяния и тоски по другому человеку.

Став женой Хьюмилити Брауна, Тамар месяц спустя поняла, что забеременела. Настроение у нее изменилось, она была рада, что вышла замуж. Это новое приключение стоило шага, который ей пришлось предпринять.

Она тут же сообщила об этом Хьюмилити, а тот опустился на колени и возблагодарил Господа. Однако когда он поднялся с колен, она догадалась, что он вовсе не так сильно доволен, как ей показалось в первое мгновение.

Тамар, умея читать по глазам, как по писаному, поняла, что, хотя Хьюмилити считал себя мудрым, она была для него загадочным созданием со странным характером и постоянно меняющимся настроением.

У нее будет ребенок, цель их ночных объятий достигнута. Стало быть, до рождения младенца они не должны спать вместе. Да и как могло быть иначе? Ведь, молясь у ее постели, он постоянно заявлял Богу, что спит с ней лишь для этой цели.

— Господь услышал наши молитвы! — воскликнул он.

— Теперь, — не без злорадства сказала она, — вы можете с чистой совестью переселиться в мансарду.

Хьюмилити остолбенел, а она быстро продолжала:

— Разумеется, вам следует это сделать. Ведь после всех ваших заверений было бы досадно, если бы вы, разделяя со мной постель, стали предаваться греховной похоти.

Она знала, что привела его в ужас. Он сказал, что его жене не ведомо, что такое скромность, что она говорит вслух все, что приходит ей на ум. Он выразил надежду, что однажды она научится у пуританок скрывать свои мысли даже от себя самой.

Тамар улыбнулась. Она боялась, что последний месяц не привел ее душу ближе к спасению. Она была чище, когда дала обещание выйти за него, но увы! Замужество отдалило ее от спасения души.

Он перебрался в мансарду, и ей стало легче. Она снова стала хозяйкой в своем доме; ребенок в чреве чувствовал себя хорошо, и это было все, чего она хотела от Хьюмилити.