Впрочем, бесстрастно относиться к Нерону было… нелегко.

— Тот случай во дворце, — обратилась Туллия к Марцелле вскоре после того, что произошло. — Это наверняка было ужасно, моя дорогая. Расскажи мне, прошу тебя.

— Нужно ли?

— Всем нам иногда требуется внимательное ухо.

— Разве?

— Марцелла! — оборвала ее Туллия, оставив напускную наивность. — Не задирайся!

— Почему бы нет? — улыбнулась Марцелла. — Ты ведь тоже постоянно грубишь мне.

— Я не…

— Хочешь знать все подробности об императоре Нероне, Туллия? Как у него пахло изо рта? Какой помадой он намазывал волосы?

— Просто я…

— Я уверена, что ты жаждешь услышать всевозможные сальные подробности, но я не собираюсь тебе ничего рассказывать.

Оскорбленная в лучших чувствах, Туллия удалилась, чтобы нажаловаться на нее мужу.

— Гай, ты не поверишь, но твоя сестра так со мной разговаривала!

Действительно, какой смысл сейчас размышлять о Нероне? Теперь у нас есть Гальба. У старика нет своих детей и, похоже, он объявит своим преемником на императорском троне мужа Корнелии Пизона. Марцелла улыбнулась, вспомнив, как ее сестра с царственным видом шагала сквозь толпу гостей на свадьбе у Лоллии. Своей гордой осанкой она затмевала даже собственного супруга. По сравнению с ней, державший ее за руку Пизон казался жалким и невзрачным. Случись ему стать императором, мы впервые получим на троне жуткого зануду.

— Марцелла! — Капризный голос брата вернул ее из мира грез в реальный мир. — Рабы из рук вон плохо почистили мозаичную плитку. Ты их выбранила за это?

— Это больше не моя забота, Гай. — Марцелла даже не подняла глаз на брата, когда тот, пригнувшись, чтобы не задеть дверной косяк, вошел к ней в таблинум.

— Да, но Туллия прикажет их за это выпороть. Они же это сделали не нарочно. Так что поговори лучше с ними сама.

— Ну, хорошо. Хотя ты сам знаешь, что если Туллия узнает об этом, то закатит за обеденным столом сцену и обвинит меня в том, что я занимаю ее место. Как будто мне есть дело до этих жутких ваз и чистых полов, подумала Марцелла. — Ты мог бы найти себе жену и получше, Гай.

— Ничего подобного, — отрезал Гай. — Отец сам выбрал ее для меня, еще когда был жив.

— И, разумеется, его выбор был безупречным? — не удержалась и подпустила очередную шпильку Марцелла. Корнелия и Гай несомненно были готовы помнить отца именно таким. В их глазах он был пределом совершенства.

— Наш отец был великим человеком!

— Но разве его величие принесло счастье хотя бы кому-то из нас? — съязвила Марцелла. — Лично я придерживаюсь того мнения, что достоинства великих людей всегда сильно переоценивают.

Гай неловко потоптался на месте.

— Главная обязанность римлянина не счастье, а долг. Вот именно, долг.

— Марциал выразился бы гораздо точнее. Тебе же никогда не давалось написание эпиграмм, Гай. — По правде говоря, как и многое другое. Марцелла посмотрела на брата. Рослый, красивый, высокий лоб, прямой нос, но черты лица невыразительные, такие быстро забываются, не успев врезаться в память. Он даже не пытался сравняться с заслугами отца, и сейчас сенат, похоже, не в восторге от Гая.

— Может, ты напишешь для меня несколько эпиграмм? — попросил сестру Гай.