Именно Элизе Никита написал, когда решал, посвятить в тайну Яны Сашу Сатинова или кого то другого. Точнее, такой выбор даже не стоял, но, уже написав Саше сообщение, он внезапно передумал. Сам не знал, почему, просто вдруг решил, что с Сашей Яна уедет только в августе, а до этого не факт, что они будут часто общаться, ведь жить в городе ей негде, а Саша, насколько Никита знал, переезжать к себе ей не предлагал. Да и едва ли Яна согласилась бы, как он помнил, у нее довольно строгий отец. Говорить самой Яне Никита ничего не стал, боялся напугать. Человек не должен жить под гнетом неотвратимых неприятностей, тем более в том, что они именно неотвратимы, он продолжал сомневаться. Или, по крайней мере, хотел сомневаться.

В деле об убийстве матери он не прочел ничего, что подтверждало бы его воспоминания и ощущения, а также слова отца. Криминалисты не нашли следов посторонних людей – или существ – в квартире Кремневых, соседи также не слышали и не видели, чтобы к ним кто то приходил незадолго до убийства. Да, гостиная была разгромлена, но ведь в ней боролись два взрослых человека, и боролись не на жизнь, а на смерть. Отец не застрелил мать одним точным выстрелом, он нанес ей четыре ножевых ранения, и только последнее стало смертельным. А до него мать могла пытаться выбраться из квартиры или хотя бы защищаться. Никита был уверен, что она выбрала последнее. Мама не смогла бы убежать, зная, что в квартире остаются трое малолетних детей. Отец не произнес ни слова после задержания, не стал давать показаний, и никто не знал, что случилось в тот вечер между ним и его женой, что привело к трагедии, а потому и не знал наверняка, что произошло бы, если бы он нашел детей. Впрочем, между тем, как все затихло, и тем, как приехала вызванная соседями полиция, прошло некоторое время, и отец их не искал. По свидетельствам полицейских, они нашли его сидящим на полу возле тела жены. И, судя по следам, он никуда не ходил все это время.

Немногочисленные фотографии тела матери также не дали Никите никаких подсказок. На ней не было черных следов, как на теле Алины Девятовой, но они могли быть спрятаны под одеждой, а снимать тело перед вскрытием судмедэксперт не стал. Или эти фотографии просто не вложили в дело.

Элиза ждала Никиту за накрытым для легкого чаепития столом, аккуратная и собранная, какой он ее и запомнил в прошлый раз, только на этот раз образ строгой учительницы портило легкое шелковое платье, но в другом в такую жару было не выжить. Никита и сам, как и каждое лето, жалел, что мужчины не носят платья. Хотя, справедливости ради, он и шорты надеть никогда себе не позволял, если только не был на пляже. Легкие светлые штаны и рубашка с коротким рукавом не спасали от жары, но немного ее облегчали.

– Здравствуйте, Никита, – Элиза легко улыбнулась ему, приглашая в дом. – Чай, кофе? Холодный лимонад?

– За последнее буду крайне благодарен, – не удержался Никита.

В сдержанности Элизы он слышал скрытую тревогу, поэтому ходить вокруг да около не стал: едва только они оказались на кухне и он, стараясь не походить на оголодавшего бездомного кота, ополовинил стакан с лимонадом, в котором приятно хрустели кусочки льда, приступил к делу.

– Два месяца назад к Яне в руки попали украшения: браслет и медальон, – начал Никита, не стараясь выбирать слова и думать над построением фраз. С такой, как Элиза, этого можно было не делать, она поймет и так, Никита был в этом уверен. – К сожалению, украшения эти не так просты, как кажется на первый взгляд. Когда то давно один маг вызвал демона и с помощью них привязал его к себе. С тех пор все, кто носит браслет и медальон, как бы владеют демоном, могут загадывать ему желания, и он их исполняет. Но если только одним из украшений завладеет кто то другой, демон получит силу и постарается убить и бывшего, и нового хозяина.