— Тогда нам не следует терять время, продолжим изучение доклада.

Мидлакемела принадлежал к тем, кто всегда и при любых обстоятельствах продвигается по службе.

Ни мороза, ни ветра не было в этот день. Деревья в саду стояли не шелохнувшись. За деревянным бунгало тянулась длинная кирпичная стена, отмечавшая северо-западную границу сада; буки, посаженные у нее, доходили до деревянной хижины, где эти почтенные деревья казались абсолютно неуместны; их неряшливые ветви почти касались задней стены; ни сами буки, ни их ветви не шевелились.

На стене особняка, обращенной к бунгало, располагалось только одно окно с полукруглым верхом, пробитое довольно высоко недалеко от восточного или уличного угла дома. Портьера в этом окне неожиданно дрогнула.

Одного взгляда хватило Джи, чтобы заметить это движение. Разглядеть кого-нибудь ему не удалось. Портьеры кремового цвета больше не двигались. Джи быстро прикрыл рот ладонью и потер губы. Потом развернулся и отнес коврик в деревянное бунгало. Затем он снова вышел, держа в руках второй плетеный коврик с поблекшими оранжевыми и зелеными полосами. И начал вытряхивать его так же усердно, как и первый. Облачко пыли появилось перед ним и повисло в воздухе. Работая, Джи смотрел, не отрываясь, на полукруглое окно — единственное на пустой и ровной поверхности стены.

Черно-белая кошка пробиралась между ветвей бирючины, заросли которой огораживали лужайку по левую руку от Джи с ковриком. Хвост кошки был напряженно поднят. Она прошла мимо солнечных часов, которые держал почти полностью обнаженный мальчик, отлитый из металла, потерлась о ноги несчастного малыша, не отрывая взгляда от Джи. Тот, заметив животное, прекратил свою пыльную работу. Позвал кошку ласково. Та, в свою очередь, промурлыкала что-то в ответ.

Джи прошел в деревянное бунгало, держа в руках полосатый коврик, и, войдя в комнату, заботливо разложил его в самом подходящем, как ему казалось, месте — рядом с другим таким же ковриком. Распрямив спину, Джи подошел к шкафчику для посуды, сделанному из дерева, открыл одну из дверец и извлек с полки маленький белый кувшинчик из тех, что обычно используют для хранения молока. Потом он подошел к двери и показал этот молочник кошке. Та поднялась на ступеньку деревянного бунгало и потерлась боком о дверь.

— Ты не рано ли сегодня? Видишь, здесь еще пусто, молочко будет позже. Впрочем, тебе все же лучше войти.

Кошка вошла в деревянное бунгало, прошествовала гордо по полу и запрыгнула на кушетку. Джи закрыл дверь, надавив на нее плечом. Он поставил белый молочник в шкафчик для посуды, оставив одну из дверец открытой. Потом подошел к кушетке и взял кошку под грудь между лапок, так что они спокойно свисали вниз — черные и белые и совсем не похожие одна на другую.

— Ну что, непослушная маленькая кошечка? Что она собирается делать сегодня? И куда собиралась?

Он прошел, осторожно лаская кошку, к креслу с круглой спинкой и сел напротив окна и зеркала, направленного в окно. Посадил кошечку на колени, и та, покрутившись, улеглась в обычной для нее позе. Замурлыкала. Кончик ее хвоста был абсолютно белым.

— Ты никогда мне ничего не расскажешь, да? Ты никогда не расскажешь мне главного.

Джи погладил кошку. Его руки была расслаблены, а глаза смотрели вовсе не на кошку. Джи наблюдал за тем, что происходило на улице через два окна, и взгляд его перебегал с одного окна на другое. В левом он видел стену сада, но не коричневые ворота, сделанные в этой стене. Наконец появилась жена мистера Мери, Джи заметил ее в левом окне, когда она уже шла по мощеной дорожке, которая вела от садовых ворот за угол дома к задней двери. Женщина смотрела прямо вперед и не поворачивала головы.

Она шла спокойно по дорожке. На секунду жена мистера Мери скрылась, исчезнув из левого окна, и вновь появилась в правом. Видно было ее не сбоку, в профиль, а со спины, в три четверти.