От мыслей о семье на душе сразу же стало тепло и приятно. Заниматься дедукцией больше не тянуло — вариант со сменой номера и раздачей ложного смотрелся вполне жизнеспособным. Пора было настраиваться на работу — поезд тормозил на станции «Новогиреево».

День выдался суетным, и виной тому был заказ новой мебели в учебные комнаты. Казалось бы, чего там сложного? Рассчитай сколько столов, сколько стульев и сколько шкафов, запиши и отправь. Но гладко все выходило на словах, на деле же постоянно возникали трудности. Главная была в том, что средства, отпущенные кафедре на обновление мебели, были довольно ограниченными, без возможности выхода за рамки. Данилов и Колосова два часа пытались скрестить ежа и ужа, заказать все, что нужно, и не превысить при этом лимита. Изгалялись и так, и эдак, но в итоге все же пришлось пожертвовать одним шкафом.

— Придурки мы, — сказала Колосова, подбив на калькуляторе итоговую сумму, — мыслим замшелыми стереотипами. Нахрена в учебной комнате шкаф? Все нужное для занятий можно принести с собой и потом унести! Резон?

— Да! — согласился Данилов. — Можно вообще оставить старые шкафы.

— Старые шкафы уже забронированы, — Колосова подмигнула Данилову, намекая на то, что это носит неофициальный характер. — Два забирает Олег Тарасович, один — Владислав Петрович, один — Игорь Борисович.

Профессор Владислав Петрович Замятин, ученый секретарь кафедры, отвечавший за аспирантов, и доцент Игорь Борисович Паршин работали в части кафедры, базировавшейся на Нахимовском проспекте, в шестнадцатой городской клинической больнице. Данилов знал их в лицо, но не более того.

— А столы?

— Столы никому не нужны, — махнула рукой Колосова. — Их же на дачу не поставишь. Спишут их, наверное, или пристроят куда-нибудь…

Едва успели разобраться с мебелью, как пришла доцент Ряжская и начала выговаривать Колосовой насчет графика занятий.

— Зачем вы ставите мне группы, да еще сдвоенные, в дни лекций? — возмущалась она. — Вы же знаете, насколько меня утомляют занятия! Я же не провожу их формально, для галочки, я работаю с отдачей! Выкладываюсь вся и прихожу на лекцию выжатая как лимон. Сколько можно объяснять?

Колосова начала оправдываться, утверждать, что иначе никак не получалось, что она не придумывает расписание, а только перекраивает, стараясь всем угодить… Ряжская повздыхала-покручинилась, попросила на будущее быть повнимательнее к ее просьбам и ушла.

— Всем не угодишь, — прокомментировала Колосова. — Выкладывается она, как бы не так! Ах-ах, Раиса Ефимовна, кажется, перетрудилась! Небось по четвергам встречается с любовником, вот и не прочь прийти попозже.

— По средам, а не по четвергам, — поправил Данилов.

— Откуда такие сведения? — игриво поинтересовалась Колосова.

— Ниоткуда. Просто если по четвергам хочется прийти на работу попозже, то любовник явно был накануне, в среду…

После обеда Данилова дернули в отделение. В реанимации готовился помирать наркоман, обладатель скандально-высокопоставленных родственников. Заведующий отделением, страхуясь, срочно возжелал посмотреть его совместно с кем-то из кафедральных сотрудников. Олег Тарасович читал лекцию пятому курсу. Доценты, главная надежда и опора отделений, на сей раз не выручили — Кулешов отъехал в академию по каким-то делам, а Ряжская отказалась, сославшись на срочную занятость. Может, и не соврала. Скибкарь давал наркоз на какой-то чрезмерно затянувшейся операции, Короткевич ушла с работы вскоре после полудня, что-то там у нее стряслось, а у Саакова с заведующим отделением анестезиологии и реанимации были, мягко говоря, взаимные противоречия на фоне стойкой личной неприязни.