– Присядьте, пожалуйста, выпишу вам направления и рецепты.

– Конечно. – Киваю я.

И пока делаю несколько неуверенных шагов до его стола, несмело касаюсь ладонью своего плоского живота. Я ещё ничего не чувствую, но уже люблю этого маленького человечка. Эти чувства ещё такие воздушные, неясные – ведь как можно любить того, кого ты ещё никогда не видел? Но я определённо это ощущаю.

– А УЗИ, доктор? – Он поворачивается ко мне, и я смущённо поднимаю руку и чешу за ухом. – Наверное, нужно сделать его, чтобы убедиться, что… он в порядке?

У меня нет опыта в таких делах, а почитать в Интернете я ещё не успела, потому и стараюсь задать сразу все интересующие вопросы.

– Для первого скрининга ещё рановато. – Понимающе улыбается он. – Раннюю диагностику мы проводим по показаниям. Или вас что то беспокоит?

– Нет. – Радостно мотаю головой я.

У меня крылья за спиной растут – вот единственное, о чём мне приходится беспокоиться сейчас.

2

После приёма я выхожу из женской консультации и чуть ли не вприпрыжку иду к стоянке. Сажусь в свой старый Шевроле, (который так ненавидит Никита, называя «дешманским»), открываю окна и завожу мотор.

Прежде, чем тронуть автомобиль с места, я всё таки достаю телефон и набираю номер любимого мужчины. «Нет, не буду говорить о таком по телефону. Просто намекну, что, когда он через два дня вернётся со съёмок, его будут ждать романтический ужин и… кое какой сюрприз».

У меня живот сводит от волнения и нетерпения, но ожидание привычно выливается в минуты.

Я набираю снова и снова, но Никита так и не отвечает. Что ж, это вполне нормально: в таком плотном графике съёмок у него часто нет времени, чтобы поесть, куда уж тут до болтовни по телефону.

– Перезвони, как освободишься. – Наговариваю я на автоответчик. – Люблю!

А затем, вздохнув, выезжаю со стоянки и вывожу машину на оживлённое шоссе. Набираю номер подруги и вставляю в ухо гарнитуру.

– Алё, Катюш! – Восклицаю я, едва на том конце слышится её голос. – Ты сейчас упадёшь! У меня та а акие новости!

– Алиса, подожди. – Говорит она.

Этот унылый тон сбивает с меня всё желание делиться радостью.

– Ка а ать! – Протестую я.

Нет, никто и ничто не испортит мне этот чудесный день.

– Алиса, тебе нужно срочно быть в офисе.

– Да знаю я! Я не опоздала, я это… отпросилась сегодня. – Объясняю я этой ворчунье. – Успеваю же к летучке, ну? Ты чего такая хмурая, не с той ноги встала? Я к тебе со всей душой, а ты!

– Да помолчи ты, Кукушкина! – Строго бросает подруга, а затем понижает тон до шёпота. – Тебе нужно срочно быть в редакции, поняла? Дело касается твоего Никиты!

– Что? В смысле?

– Просто приезжай.

Я выворачиваю руль и ударяю по газам.

Когда врываюсь в здание журнала, все сотрудники уже рассаживаются за широким столом в конференц зале. Сквозь прозрачное стекло я замечаю, что Барракуды ещё нет, поэтому на ходу сдираю с себя плащ, швыряю на кресло, хватаю со стола планшет и, рискуя сломать каблуки, несусь к остальным.

К тому моменту, когда шеф редакторша оглашает тишину пустого коридора цокотом своих каблучков, заставив сотрудников замереть от благоговения и страха, я уже сижу на своём месте в конференц зале и торопливо приглаживаю волосы.

А когда она входит в помещение, никто уже, кажется, и не дышит, чтобы не вызывать её раздражения. Все мы знаем, что один недовольный взгляд Барракуды способен лишить рассудка, а один её окрик в два счёта доводит до сердечного приступа даже самых тренированных и стойких.