— Там нет ничего интересного, — буркнул Булле и потер ногу. — Мы уже передумали, мы туда больше не едем.

— Да ну, и почему же? — хрипло спросила Распа, продолжая смеяться.

— Октябрь. Слишком дождливо. Я слышал, Париж затопило, множество гренландских тюленей на улицах, едят французские батоны, мучают людей.

Распа наклонилась к Булле и дохнула на него запахом сырого мяса и грязных носков:

— Как хорошо, что эти золотые часы водонепроницаемые.

— Вод-донепрон-ницаемые? — промямлил Булле, который до этого никогда в жизни не заикался.

— Да, — прошептала Распа так тихо, что было слышно тиканье всех часов в магазине. — Это значит, что вы можете плавать с ними под водой. И принимать с ними ванну, например. Верно я говорю?

— В-ванну? — сказал Булле и задумался, отчего это он вдруг стал заикаться.

— Вы ведь понимаете, на что я намекаю, правильно? — сказала Распа и хитро подмигнула.

— Н-нет, — ответил Булле.

О господи, неужели он теперь будет заикаться всю жизнь?

Женщина резко поднялась и раздраженно прижала к себе золотые часы.

— Вообще-то, лучше я подарю вам то, что дороже часов. Мудрый совет вам на дорожку. — Хриплый шепот Распы заполнил весь магазин: — Запомните, что смерть — и только смерть — может изменить историю.

— Т-только с-смерть?

— Именно. История высечена в камне, и изменить высеченное в камне можно только ценой собственной жизни. Прощайте, дети.

Распа плавно, словно корабль-призрак, скользнула на своем скрипучем роликовом коньке по магазину и исчезла за оранжевой занавеской.

— Пр-пр… — попытался сказать Булле.

— Прощайте, — сказала Лисе и потянула Булле к выходу.

Глава 4. В Париж

Лисе и Булле дошли от часовой лавки «ЛАНГФРАКК» до Ратушной площади и сели в автобус до аэропорта. Час спустя они вышли из автобуса и ступили в огромный терминал, где сновало видимо-невидимо людей. Встали в очередь у касс компании «Эр Франс». Пока они стояли, Лисе показалось, что среди голосов людей, топота туфель и объявлений по радио она услышала знакомый звук. А именно жалобный скрип несмазанного колеса. Она быстро обернулась, но увидела только незнакомые лица спешащих путешественников. Тогда девочка принюхалась, не чувствуется ли среди множества ароматов запаха сырого мяса и грязных носков. Но нет, ничего такого. «Должно быть, это скрипели колесики чьей-то хозяйственной сумки», — подумала Лисе. И тут же чей-то жесткий палец вонзился ей в спину. Она резко обернулась. Это был Булле.

— Восстань из мертвых, сейчас наш черед, — сказал он.

Они подошли к невероятно красивой даме с невероятно загорелым лицом и невероятно белыми волосами.

— Чем я могу тебе помочь, дружок? — спросила она.

— Два билета в Париж, пожалуйста, — сказала Лисе.

— Тебе и еще кому?

Из-под стойки прозвучал раздраженный ответ:

— Мне, конечно!

Дама поднялась, посмотрела за стойку.

— Вот как. С вас три тысячи пятьсот крон.

Лисе положила на стойку деньги. Дама пересчитала двадцать сотенных купюр, но потом остановилась и подняла бровь, когда увидела две тысячекроновые купюры.

— Это что, шутка? — спросила она.

— Шутка? — не поняла Лисе.

— Ну да. Эти купюры недействительны. Они выпущены в… — Она присмотрелась. — В тысяча девятьсот пятом году.