– Тебе следовало сохранить il amnio. Это приносит удачу.

Она обращалась напрямую к внучке, как бы исключая Дэвида из разговора. Он хороший человек, надежный муж для Люси, но этот его презрительный тон… Да еще откровенная насмешка в глазах.

– Я бы так и сделала. Но у меня не было возможности, Момо. А Дэйв ничего не знает об этом. – Она снова застегнула блузку.

Четта склонилась и провела кончиком пальца по нежной щечке Абры. Старая плоть соприкоснулась с новорожденной.

– Считается, что те, кто рожден с il amnio, обладают двойным зрением.

– Вы же не можете всерьез этому верить? – спросил Дэвид. – Сорочка – это всего-навсего кусок плодной оболочки. С ней…

Он продолжал, но Четта уже не слушала. Абра открыла глазки. Вот где заключалась целая поэтическая вселенная, строки, слишком великие, чтобы когда-либо перенести их на бумагу. Их невозможно даже запечатлеть в памяти.

– Ладно, забыли об этом, – сказала Кончетта. Она подняла младенца и поцеловала в головку рядом с пульсировавшим родничком, ощущая необычайную близость магии человеческого разума. – Что сделано, то сделано.

(о Боже, о Пресвятая Дева Мария)

и боли.

Люси больше всего опасалась, что дверь будет заперта и ей придется выломать ее – не так ли всегда происходило в кошмарных снах? – но ручка легко поддалась, и дверь открылась. Люси сразу овладел новый приступ ужаса: а если Абра провалилась в унитаз? Она читала об этом. Как младенцев засасывало в канализацию, как они проваливались в выгребные ямы. А если ее малышка сейчас тонула в одной из этих уродливых стальных емкостей, наглотавшись голубой дезинфицирующей жидкости?

Но Абра просто лежала на полу. Она была совсем голенькая. Ее полные слез глаза смотрели на маму. А на ее груди чем-то очень похожим на кровь было выведено число 11.

Абра лежала совсем без одежды. На ее груди было написано число 175.

Смена подгузника не помогла, как и грудь матери, как и целые мили, которые они отшагали, баюкая девочку и в тысячный раз напевая ее любимую песенку «Колеса автобуса». Наконец, уже предельно испуганная – все-таки Абра ее первенец, – Люси позвонила в Бостон Кончетте. И хотя было уже два часа ночи, Момо сняла трубку после второго гудка. Ей исполнилось восемьдесят пять, и ее сон был хрупок, как старческая кожа. Она сначала послушала крики своей правнучки, затем чуть более связный рассказ Люси о тех всем известных средствах, которые они уже испробовали, и задала несколько вполне уместных вопросов:

– Нет ли у нее жара? Не теребит ли она ушко? Быть может, дрыгает ножками, словно ей хочется по-большому?

– Нет, – ответила Люси, – ничего подобного. Она слегка раскраснелась от долгого плача, но температура в норме. Что мне делать, Момо?

Четта, которая уже сидела за своим рабочим столом, не колебалась с ответом:

– Дай ей еще пятнадцать минут. Если она не успокоится и не возьмет грудь, вези ее в больницу.

– Что? В женскую больницу Бригэма? – Взволнованной Люси ничего другого не пришло в голову. – Но до них же сто пятьдесят миль!

– Нет, конечно. В Брайтон. Это прямо на границе со штатом Мэн. Она немного ближе, чем центральная клиническая больница Нью-Гэмпшира.

– Ты уверена?

– Я как раз сейчас проверяю все на своем компьютере.

Абра не хотела успокаиваться. Ее монотонный плач сводил с ума. Без четверти четыре они приехали в брайтонскую больницу, но крики девочки все никак не смолкали. Поездки на «акуре» обычно действовали лучше всякого снотворного, но только не этим утром.