— Это означает… «наиболее почитаемый»… но это больше чем это. Это значит «мне» и «часть меня».

Я не могу сдержать слез, которые катятся по моим щекам.

— Стремись, — нежно прикасаясь к его щеке, шепчу я.

Он ненадолго закрывает глаза, млея от моего прикосновения. Внезапно Рид напрягается, открывает глаза, хмуриться и говорит:

— Зефир, мы заняты. Зайди позже, — Рид быстро берет меня вместе с шелковой простыней.

— Я не могу. Это важно, — где-то за приделами нашей комнаты отвечает Зефир. Похоже, что он стоит возле каменного моста, который пересекает бассейн во дворе. — Ты должен ответить на звонок.

— Это что-то среднестатистическое. Или он настолько важен, Зи? — пытаясь скрыть раздражение в голосе, спрашиваю я.

— Очень, — отвечает Зефир, и от серьезности его голоса, в мои чувства просачивается страх.

Я освобождаю руки и обнимаю Рида, притягивая его ближе к себе.

— Что случилось? — спрашиваю я, услышав в своем голосе панику.

Из Рида вырывается рык, и он прислоняется своим лбом к моему.

— Эви, все хорошо, чтобы это ни было, я разберусь с этим, — успокаивающе говорит Рид, пытаясь меня успокоить.

Но в последнее время я слишком много повидала, поэтому немного в шоке от его слов.

— Это Доминион? — спрашиваю я Зефира, а мое сердцебиение ускоряется.

Смотрю на Рида и вижу, что он уже одет. Пораженная тем, что я даже не видела, как он двигается, я сажусь на кровати, заворачиваюсь в простыню и натягиваю ее до подбородка.

Зефир заходит в нашу комнату, не сводя с меня глаз начинает говорить прямо с Ридом, но так как он использует ангельский язык, я ничего не понимаю. Так как Зефир никогда так не делает, моя паника только увеличивается. Когда я рядом, он говорит только на английском, потому что он знает, что я их не понимаю. Что-то не так, что-то серьезное — что-то, что он не хочет, чтобы я знала.

— Что случилось, Зи? Что происходит? — спрашиваю их я, поочередно глядя на них, пока они обсуждают что-то важное.

Если это связано с Доминионам, то для меня это не хорошо. Лишь несколько дней назад, Военный штаб, который выступает в качестве верховного суда для ангелов Воинов, подверг меня суду только за мое существование, так что было бы не так плохо, если бы они не сказали мне тогда, что единственное, на что я имею право — это молить о смерти.

От следующий мысли моего лица отлынивает вся кровь и я шепчу:

— Бреннус…

— Нет, это не Доминион или Gancanagh, — быстро говорит Зефир, пытаясь успокоить меня, но все равно выглядит мрачным.

Есть только одна вещь, которая может оправдать такой взгляд Зефира, и мой мозг даже не может пройти мимо имени, которое я повторяю снова и снова как молитву. Рассел. Мое сердце болезненно подскакивает.

— Где Брауни и Рассел? — спрашиваю я их, внимательно наблюдая за их лицами.

Лица их обоих ничего не выражают, словно они пытаются от меня что-то скрыть.

— Они еще в Украине, — спокойно отвечает Зефир. — Они очень осторожны, поэтому передвигаются медленно. Очень много королевств в этой части мира пали и возвысились. Многие люди до сих пор называют его домом, — терпеливо объясняет Зефир.

Я даже не заметила, что пока он говорил, я задержала дыхание, а теперь снова начала дышать. Знаю, что не смогу полностью расслабиться, пока они не окажутся здесь с нами. Я до сих пор не знаю, как скажу Расселу о нас с Ридом. Я заставила Булочку и Зи поклясться, что ни не произнесут не слова о наших клятвах при Брауни и Расселе.