А что потом? Информация о нем до крайности скудна. Он удостоился звания Героя Галактической Империи и собрал немало наград: «Новую Звезду», медаль «За службу», медаль Галактической войны с мятежниками, «Позолоченное Солнце» и хваленую (хоть и несколько двусмысленную) медаль «Воля Императора». Однако о том, чем он их заслужил и даже когда ему их вручили, нет никаких сведений.

Ракс словно призрак. О нем никто ничего не знал, кроме имени, но вдруг он является на зов и берет дело в свои руки. Именно такое ощущение возникает у Слоун при каждой встрече с ним — словно перед ней голограмма мертвеца, выдающая себя за реальность.

И сегодняшний визит — не исключение.

Она входит в его покои — он предпочитает встречаться с ней у себя, а не на мостике. «Там ваша территория, — сказал он ей когда-то. — Флотом командую не я, а вы». И она тут же мысленно закончила фразу: «Но я командую вами, „гранд-адмирал" Слоун».

Покои выглядят куда менее строгими, чем того требует имперская эстетика. Серо-черные переборки перемежаются цветными пятнами — странный красный гобелен на стене с похожим на лабиринт узором, который начинает сводить с ума, если смотреть на него слишком долго; цилиндрический аквариум с плавающими в нем прозрачными обитателями, органы которых светятся разными цветами; золотая цепь, соединяющая два серпообразных виброклинка в витрине из бронестекла, свет в которой подчеркивает выгравированный на них плетеный орнамент.

В данный момент помещение заполняет новый цвет — голубое сияние галактической карты. Слоун видит территориальные границы и сразу же осознает, насколько политически нестабильна Галактика, разрубленная на куски, а затем вновь сшитая подобно уродливому лоскутному одеялу. Часть систем примкнула к Новой Республике, многие отделились от всех, объявив о своей независимости. Подконтрольное Империи пространство сокращается. Новая Республика непрестанно наступает, распространяя повсюду свое вредоносное влияние. От одного лишь взгляда на карту Слоун внезапно охватывает тревога.

Но Ракса, похоже, ее волнение нисколько не беспокоит. Это должно бы вселять в Рей уверенность, однако она ощущает лишь полнейшее одиночество.

Он стоит перед ней — не в адмиральской форме, но в кроваво-красном халате до пола. Встречаясь с другими, он обычно одевается так, как подобает адмиралу флота, — под стать своей формальной роли так называемого советника, — но здесь, в собственных покоях, он часто носит ту одежду, которая ему удобна. С уверенной, хищной усмешкой он поворачивается к ней и, приподняв брови, разводит руки:

— Спасибо, что пришли, адмирал Слоун.

«Будто у меня был выбор», — думает она. Когда кукловод дергает за ниточки…

— Разумеется, — только и отвечает она.

— Как дела у нашей Империи? — В словах нет ни капли иронии. Сарказм настолько тонок, что большинство бы его не распознало, но Рей его слышит. Она вспоминает слова, сказанные им однажды ночью несколько месяцев назад: «Это больше не наша Галактика». В тот раз он объяснил ей, что они проиграли. Что Империя, которой она служила, оказалась… как он тогда сказал? Неизящной. Грубой.

«Сталь в спине. Медь в голосе».

— Мы чрезмерно сосредоточиваемся на информационной войне — сердца и умы следует завоевывать победами в боях с Новой Республикой, а не расклеенными на стенах кантин плакатами.

Задумчиво хмыкнув, он размеренно шагает сквозь парящий в воздухе призрак галактической карты, театрально жестикулируя рукой.

— Вы подняли интересный вопрос. О военных действиях пока речи не идет, но скажите Обдуру — пусть найдет какую-нибудь запись, где мы в пух и прах разбиваем предателей-республиканцев.