Брентин тоже исчез, и никто не знает, где он. Его так и не нашли — ни живым, ни мертвым. Он вновь растворился в бездне, словно призрак.

Многие погибли.

У освобожденных из «Каземата Эшмида» было оружие — маленькие, не обнаруживаемые обычными средствами графеновые бластеры. Они были рассчитаны лишь на несколько выстрелов, но каждый заряд нес с собой смерть. Похоже, что оружием всех снабдил один человек — гвардеец со светлыми волосами и маленьким шрамом, чандриланец по имени Виндом Традюсьер.

Из этого оружия бывшие пленники стреляли по толпе, раня и убивая граждан.

В результате погибли и некоторые члены правительства Новой Республики. По слухам, в числе жертв — Мейдин и Хостис Иж, а также другие сенаторы, дипломаты и высокопоставленные военные. Агейт жива, но ей требуется восстановительная хирургия лица. Канцлер тоже жива — рана ее серьезна, но она в сознании, и врачи ожидают, что она полностью выздоровеет, хотя с каждым днем после ее ранения Новая Республика выглядит все слабее, а ее будущее — все неопределеннее.

Hoppe сказали, что она получит очередную медаль за спасение жизни Мон Мотмы и что ее поступок против собственного мужа помог отвести предназначенный Канцлеру выстрел. Благодаря Hoppe заряд попал главе Новой Республики в плечо, а не в грудь или в голову.

Hoppe не нужна медаль.

Ей нужно кое-что иное.

* * *

Х-истребитель Теммина терпит катастрофу. Он низко скользит над Серебряным морем, чтобы избежать радаров, но опускается слишком сильно, не обращая внимания на сигнал датчика сближения. Конец крыла ныряет в воду, с шипением поднимая волну брызг, которые охлаждают двигатели. Вода быстро приближается, нос истребителя клюет вниз, и Теммин вдруг понимает, что корабль кувыркается в воздухе, разваливаясь на куски. Фонарь кабины над головой трескается, истребитель падает в воду и тонет.

Все вокруг темнеет.

Ведж вытаскивает его из симулятора.

— Еще один корабль угробил, — качает головой Антиллес. В голосе разочарования не меньше, чем на его лице.

— Ну так ведь не настоящий же корабль. Ты ведь меня теперь только в симулятор пускаешь, — говорит Теммин, нервно щелкая пальцами. Недовольно топая, он садится на скамейку у стены. Соседние симуляторы пустуют.

— Я же тебе говорил, Снап, пока мы не можем пустить тебя в истребитель.

— Из-за того, кто я такой?

— Не только. Сейчас ограничений стало больше и бюрократический ремень затянулся чуть туже, только и всего. Если добьешься хороших результатов на симуляторе и не будешь каждый раз разбивать по истребителю, может, сумеешь вернуться в кабину настоящего звездолета еще до следующего равнолуния.

— Здорово. Мой папаша пытается убить Канцлера, и вдруг никто мне теперь не доверяет. Да ну и ладно, — вздыхает Теммин.

— Как дела у мамы?

По тону Веджа — который, собственно, задает этот вопрос каждый день — Теммин догадывается, что он чего-то не понимает. Неужели у Веджа Антиллеса роман с его мамой? Какого сарлакка? Не может быть. Он морщится, словно только что лизнул протекшую батарейку. Ну обалдеть теперь.

И все же…

По крайней мере, Ведж — не имперский убийца. Хоть немного легче. «Папа…»

В Теммине, подобно разогревающемуся двигателю, вскипает знакомая ярость. Она никогда не иссякнет и никогда не оставит его в покое. Стоит ему закрыть глаза, и его охватывает неудержимый гнев на отца. Брентин Уэксли, считавшийся героем-повстанцем, вдруг стал сочувствовать Империи? Превратился в ее безвольное орудие и преданного солдата? Во время допросов бывших пленников, ставших убийцами, выяснилось, что они растеряны, пребывают в полном замешательстве или отказываются отвечать, словно не понимая, что они сделали.