— Как интересно! — восклицает Бабетта. — Теперь я знакома с двумя знаменитостями! Мсье Робеспьер, а мне Светик о вас много чего рассказывала! А это правда, что однажды давным–давно вас чуть не убили? А вы мне расскажете про какое–нибудь убийство? А я вам расскажу о себе.

Усадив Макса в кресло, Лизетта рассказывает Робеспьеру о своей школе, о злой учительнице, о своем младшем брате Морисе, о трех сестрах и родителях.

Однако ей приходится прервать болтовню. Входит её старшая сестра Элеонора. Как говорится, спасайся, кто может.

— О, Элеонора, ты знаешь, кто к нам пожаловал? — весело спрашивает ее Лизетта. — Это же мсье Робеспьер!

Элеонора — полная противоположность хохотушке Елизавете. Строгая и рассудительная до ужаса. У этой девушки напрочь отсутствует чувство юмора, шуток она вообще не понимает. Младшей сестре частенько делает замечание за плохое поведение. Меня Элеонора не переносит и считает, что я дурно влияю на Бабетту.

Сейчас она отчитает сестру, чтобы та, наконец, перестала приставать к незнакомым людям со всякой чепухой… Хм… что–то она не торопится… Странно…

Ах, вот в чём дело! Элеонора не мигая смотрит на Макса. Понятно, понятно.

— Элеонора Дюпле, — сбивчиво представляется она моему другу.

Того гляди упадёт в обморок.

— Я очень счастлива, мсье, видеть вас в нашем доме, — произносит Элеонора. — Надеюсь, вам у нас понравится … Ох, простите, я должна накрыть на стол… Елизавета, помоги мне!

Элеонора пулей вылетает из гостиной. Лизетта нехотя плетётся за ней.

Мне становится смешно. Когда они скрываются за дверью, я начинаю хохотать.

— Тебе понравилась Элеонора? — спрашиваю я Макса.

— Да, красивая брюнетка, — бесстрастно отвечает он.

Да, ему ведь нравятся блондинки вроде Мадлен.

— А ты произвел на нее хорошее впечатление! — замечаю я. — Она покраснела, бедняжка. Скажу прямо, она давно восхищается тобой. Эта девушка влюбилась в тебя, когда однажды увидела на трибуне… Её поразила твоя смелость… Ты стал её героем… Самым красивым мужчиной мира!

— Светлана, милая, не болтай глупости! — строго прерывает Макс.

На пороге появляется мадам Дюпле, приятная полная женщина, и приглашает нас ужинать. Готовят мадам Дюпле и её дочери сами. Им это в радость. Само приготовление блюд Дюпле никому не доверяют. А помыть посуду, ощипать птицу, прочую чёрную работу делает кухарка.

Вечер получается какой–то грустный. Этого и следовало ожидать. Попытки переменить тему не дают результата. Мы всё равно возвращаемся к исходной теме разговора.

— Как это все ужасно! — восклицаю я. — Подумать только, там могла быть я! Макс, завтра ты этим негодяям всё выскажешь!

— Увы, — вздыхает Макс. — У них и без протестов достаточно всего, чтобы отправить нас в тюрьму. Придётся кинуть все силы, чтобы оправдать доброе имя нашего клуба. К сожалению, о протестах и речи быть не может. Вы все, наверное, посчитаете такой ход трусостью?

— Нет, мы вас хорошо понимаем, — говорит мсье Дюпле. — Предпринимать сейчас резкие шаги бесполезно и опасно. Я слышал, что могут начаться аресты, уже подписаны приказы о закрытии многих газет.

— Какие Лафайет с Байи — свиньи! — делает вывод Морис.

— Нет, тут главные виновники не Лафайет и не Байи, — говорит Макс.