НАТАЛЬЯ. А вы?

АНДРЕЙ. А что я. До Сан-Франциско путь неблизкий. Но я не отчаиваюсь, доберусь как-нибудь. Язык до Киева доведет.

НАТАЛЬЯ (грустно). До Киева-то доведет, а вот до дому....

Появляется Арсений.

АРСЕНИЙ. Все. Можно ехать.

ГОЛОС. Умоляю, Арсений, быстрее, быстрее.

АНДРЕЙ (расплачиваясь). Я же был уверен, что вы специалист в этом деле. Большое спасибо.

АРСЕНИЙ. Не за что. (Уходит).

Звук отъезжающей машины.

НАТАЛЬЯ. Ты мог бы попросить этого автомобилиста.

АНДРЕЙ. Сан-Франциско в другой стороне. Мадам, пожалуйте в авто.

НАТАЛЬЯ. У тебя что, денег много?

АНДРЕЙ. Не понял.

НАТАЛЬЯ. Идиот. Мотор в порядке был. (Уходит).

АНДРЕЙ. Чего только не сделаешь ради того, чтобы попасть в Сан-Франциско.

Картина вторая.

Там же. Тот же день. Чуть позже. Андрей за тем же занятием.

АНДРЕЙ. Однако дело к ночи, а мы все там же. Позапрошлая ночь у Упаковкина на матраце. Прошлая в гостинице с клопами. Сегодня в кювете. Отлично. Что будет завтра? (Напевает). Наша крыша - небо голубое, наше счастье... Счастья в этом мало, конечно. Завтра утром найдут окоченевший труп с вытянутой рукой. Интересно, догадаются, зачем тянул руку? Догадаются. Это точно. Может, переменить позу ( стоит на одной ноге, одна рука вытянута вперед, другая с книгой - вверх. Поза должна быть идиотская. Это главное.). А на лице изобразить нечто типа такого. Или такого (изображает). Если никто не остановится, то хотя бы на следующий день пускай голову поломают над моей позой и физиономией. Призовут на помощь ведущих специалистов-физиогномистов, бабок-гадалок, астрологов, шаманов и прочий сброд. Соберут консилиум по вопросу: от чего можно умереть, стоя в такой позе с таким лицом. (Вдруг вдогонку автомобилю). Сам дурак! Дебил четырехцилиндровый. Катафалк с дерьмом! (Снова становится в позу).

Появляется Странник.

СТРАННИК. Здравствуйте. Мир вашему дому.

АНДРЕЙ. Добрый вечер. Точнее день. И вашему дому...

СТРАННИК. Мой дом - пустыня. Песок и солнце. Я иду по пустыне уже много дней.

АНДРЕЙ. Похоже, что вы сбились с пути и вышли на шоссе.

СТРАННИК. В пустынях нет шоссе и нет машин.

АНДРЕЙ. А это, по-вашему, что, верблюд пробежал?

СТРАННИК. И верблюдов тоже нет. Только песок и солнце. Что вы делаете здесь, в трех тысячах верст от ближайшего населенного пункта?

АНДРЕЙ. Сколько? Три тысячи верст? Мне казалось, что значительно меньше.

СТРАННИК. Нет. Ровно три тысячи. Я проверял. Три тысячи верст отсюда до Самарканда.

АНДРЕЙ. Ну, до Самарканда, может быть, и три тысячи.Но я сюда шел из дома полдня.

СТРАННИК. Значит, ваш дом тоже пустыня.

АНДРЕЙ. Да, в чем-то вы правы.

СТРАННИК. Немногие люди решаются избрать такую участь. Я полагаю, что я один такой. По крайней мере здесь.

АНДРЕЙ. В трех тысячах верстах от Самарканда? Извините, что нарушил вашу уникальность. У меня был дом, как ни странно это звучит.

СТРАННИК. У всех когда-то был дом.

АНДРЕЙ. У меня был дом. У меня была семья. Была работа. Я был учителем.

СТРАННИК. Как это похоже! Как похоже!

АНДРЕЙ. Я преподавал в школе. Учил детей математике. Меня самого учили учить других пять лет в институте. Я приехал в этот город. Меня послали сюда. Сказали, что здесь нет учителя математики. Они сказали неправду. Потому что здесь уже был математик. Но он закладывал по-черному. Порой приходил пьяным в школу. Естественно, такой человек не мог работать с детьми. Меня сначала поселили в комнату, где он жил. Он еще не успел съехать. Вечером пришел пьяный за вещами, притащил полграфина водки. Он стащил его в местном ресторане. Я потом частенько в него заходил. Пришел и потребовал рюмку.

СТРАННИК. Да-да, закладывал. Графинами. Как это знакомо!

АНДРЕЙ. В тот вечер он мне рассказал о том, как его тоже учили учить других пять лет в институте, как он тоже приехал сюда учить детей.