— Прошлой зимой О'Коннор закончил расследование всего дела, — с трудом проговорил Мак-Триггер. — Я должен рассказать вам… прежде чем вы увидите ее снова. Ей не следует самой рассказывать вам обо всем. Вы должны понять… Видите ли…

Кент последовал за ним к очагу. С полки над камином Мак-Триггер снял фотографию и протянул ее Кенту. На обычном моментальном снимке был запечатлен мужчина с непокрытой головой, стоявший на пустыре, ярко освещенном солнцем.

Глухой возглас сорвался с губ Кента. Это был тот самый огромный седой призрак, который он видел при свете молний в ту ночь из окна убежища в доме Кедсти.

— Мой брат Дональд, — сдавленным голосом произнес Мак-Триггер. — Я любил его. Все сорок лет мы были друзьями. И Маретт была нашей общей заботой — ровно поровну. Это он… убил Джона Баркли… — Через секунду, справившись с волнением, он добавил: — И Дональд… мой брат… убил также инспектора Кедсти.

На некоторое время в комнате воцарилось молчание. Мак-Триггер глядел на огонь в камине, не поднимая глаз на Кента. Затем он продолжал:

— Он убил двух людей, но он не убийца, Кент. Его поступок нельзя назвать убийством. Это было возмездие, совершенное в одиночку, без участия закона. Если бы не Маретт, я никогда не рассказал бы вам об этой истории — во всяком случае, о самой жуткой ее части. Мне неприятно вспоминать о ней… Произошло это много лет назад. Я тогда был холост, а брат был старше меня на десять лет и имел жену. Думаю, Маретт любит вас так же, как Мэри любила Дональда. А любовь Дональда была больше, чем простое чувство. Он обожал ее. Мы все втроем пришли в новую чудесную страну еще до открытия большого золота в Доусоне и Бонанце. То была дикая, первобытная страна, и в ней было мало женщин, но Мэри всюду следовала за Дональдом. Она была прекрасна; у нее были такие же глаза и волосы, как у Маретт. Вот в этом и заключалась вся трагедия…

Я не стану описывать подробности. Они чудовищны. Все произошло, пока мы с Дональдом находились на охоте. Трое мужчин — белых, запомните это, Кент: белых мужчин, — пришли с севера и остановились у нашей хижины. Когда мы вернулись, то, что мы обнаружили, едва не свело нас с ума. Мэри умерла на руках у Дональда. Оставив ее тело лежать в одиночестве в нашем бывшем счастливом жилище, мы бросились в погоню за теми белокожими тварями, которые явились причиной ее гибели. Только снежная буря спасла их, Кент. Следы их были свежими и четкими, пока не налетел буран. Случись он двумя часами позже, я тоже стал бы убийцей.

С того дня я и Дональд стали охотниками на людей. Мы проследили, откуда пришли трое негодяев, и установили, кем они были. Спустя два года Дональд разыскал одного из троих на Юконе и, прежде чем убить его, заставил подтвердить имена двух остальных. Затем начались долгие поиски, Кент. Они длились целых тридцать лет. Дональд старел быстрее, чем я, и спустя некоторое время я понял, что он помешан на навязчивой идее. Временами он по целым месяцам пропадал, постоянно разыскивая тех двоих. Так прошло десять лет, и вот однажды, в самый разгар зимы, мы набрели на хижину, пораженную эпидемией оспы. Хижина принадлежала Пьеру Рэдиссону и его жене Андреа. Оба были мертвы. Но там находился ребенок, почти грудной. Он все еще жил… Мы взяли его с собой, Дональд и я. Это и была Маретт…

Мак-Триггер произносил слова монотонно и почти бесстрастно. Пока он говорил, он не отрывал глаз от углей в камине. Но тут он внезапно взглянул на Кента.

— Мы с самого начала боготворили ее, — продолжал он слегка охрипшим голосом. — Я надеялся, что любовь к ней спасет Дональда. В определенном смысле так оно и было. Но она не излечила его от безумной жажды мщения, от неистовой страсти к возмездию. Мы перебрались дальше к востоку. Мы нашли эту чудесную долину, нашли золото в горах, не тронутых другими людьми.