Так же неожиданно, как тогда, она менялась и сейчас, — медленно, незаметно, — и вот перед ним снова женщина, и между ними опять непреодолимая пропасть. Но тоскующая душа неизменно оставалась при ней, устремленная к нему, раскрывающаяся перед ним, и тем не менее, словно солнце, бесконечно далекая от него.
— Мне так хотелось бы ответить на все ваши вопросы, — проговорила девушка, и голос ее звучал тихо и устало. — Я бы очень хотела, чтобы вы все узнали, потому что я… я очень верю вам, Джимс. Но я не могу. Это невозможно. Это немыслимо! Если бы я так поступила, — она сделала жест безнадежного отчаяния, — если бы я рассказала вам все, ваше отношение ко мне сразу бы изменилось. А мне так хочется вам нравиться… до тех пор, пока вы не уедете на Север с мсье Жаном и его артелью…
— После чего, — почти вне себя воскликнул Кент, — я разыщу местность, которую вы называете Долиной Безмолвных Великанов, даже если мне придется потратить на это всю мою жизнь!
Для него становилось привычной радостью видеть внезапные огоньки удовольствия, вспыхивавшие в глазах Маретт. Она не пыталась их скрывать. Каковы бы ни были ее чувства, она проявляла их искренне, без аффектации и без всякого смущения, что вызывало в нем чуть ли не благоговейное обожание. И слова, которые он только что произнес, понравились девушке. Блеск ее глаз и полуулыбка на губах откровенно свидетельствовали об этом.
— Я рада, что вы воспринимаете все таким образом, Джимс, — сказала она. — И я думаю, что вы найдете долину… в свое. время. Потому что…
Манера девушки пристально глядеть на него, словно в нем таилось нечто такое, что она пыталась разглядеть более подробно, заставляла Кента чувствовать себя перед ней совсем беспомощным. Казалось, она совершенно забывала о том, что он создан из плоти и крови, и беззастенчиво заглядывала ему в самое сердце, чтобы увидеть, что там скрывается, прежде чем высказать свое отношение по поводу увиденного.
— Вы найдете ее — может быть! — продолжала она, все еще перебирая кончик косы своими изящными пальцами. — Потому что вы один из тех, кто так просто не сдается. Сказать вам, почему я пришла навестить вас у доктора Кардигана? Главным образом из любопытства… сначала. Почему меня интересовал человек, которого вы освободили, — это один из вопросов, на который я не могу вам ответить. Не могу вам также открыть, зачем я прибыла на Пристань. И о Кедсти не могу сказать ни слова. Когда-нибудь, возможно, настанет день, и вы все узнаете. И тогда я перестану вам нравиться… Перед тем как увидеть вас, я почти четыре года была оторвана от мира. Я жила в отвратительной, ужасной дыре. Окружавшее угнетало меня своим уродством, одиночеством, пустотой. Еще немного, и я бы погибла. Потом произошло одно событие, вырвавшее меня оттуда. Догадываетесь, где я была?
Кент покачал головой:
— Нет.
— Для всех прочих эта жуткая дыра считается прекрасным местом. В Монреале.
— Вы там учились?
— Да, меня определили в частный пансион «Вилла Мария». Мне тогда еще не исполнилось и шестнадцати. Все были добры ко мне. Кажется, они меня любили. Но каждый вечер я произносила одну и ту же молитву. Вы ведь знаете, что означают Три Реки для нас, людей Севера? Атабаска — это бабушка, Невольничья река — мать, Маккензи — дочь, а над ними вечно витает, охраняя их, богиня Ниска, Дикая Гусыня. И я молилась о том, чтобы вернуться к ним. В Монреале было множество людей; их было так много, что я чувствовала себя одинокой среди них; сердце мое тосковало и стремилось уйти оттуда. Потому что кровь Дикой Гусыни течет во мне, Джимс. Я люблю леса. А дух Ниски не царит в Монреале. Солнце ее не восходит над ним. Ее луна не похожа на ту, что светит там. |